А брюхо ликовало! А настроение неудержимо лезло вверх. Ветер был уже не такой холодный, как сначала, а пробивающаяся желтизна зарослей и перелесков не казалась унылой. Хорошо. Внизу проверяют билеты, а он здесь, и ему дела мало до ревизоров. Зубу представилось, что по вагону ходит тот нервный ревизор с сумкой через плечо, который грозился отвернуть голову. Пусть теперь достанет...

Показался большой город — с дымами, пластавшимися над бесконечными крышами, с улицами, закованными в асфальт, с людьми, не обращавшими на поезд никакого внимания, с автобусами, похожими на неповоротливых разноцветных жуков.

Должно быть, от веселости, которую дал пирог, Зуб осмелел и решил не прыгать на ходу. Висел на торце вагона, ухватившись за скобы, и ждал, когда поезд остановится. На другой стороне проплывал скрежет репродуктора, объявляющего о прибытии пассажирского. Слышались топот по перрону, возбужденные голоса встречающих, отъезжающих и провожающих.

Когда поезд встал, Зуб пролез под вагоном на перрон и бесцельно пошел вдоль состава, глазея по сторонам. Потом вспомнил о карте и пошел искать ее в вокзале. Нашел. На стене были нарисованы ломаные линии железных дорог, кружочки-станции. Выходило, что половину пути Зуб уже одолел. Осталось столько же. Ну, может, чуть меньше. Ничего, теперь выдюжит. Будет ехать без остановок. Хватит с него всяких приключений.

Объявили, что через три минуты поезд тронется. Надо успеть пролезть на другую сторону состава.

Зуб выскочил из вокзала и, прежде чем нырнуть под вагон, огляделся по сторонам — нет ли милиционера. В людской толчее мелькнула фигура, показавшаяся знакомой. Он не придал этому значения. Откуда у него знакомые в этом городе, в такой дали? Наклонившись было лезть под вагон, Зуб все-таки снова поискал глазами ту фигуру. И увидел. На другом конце длинного вокзала двое свернули за угол. Один в сером плаще, а другой в драном пальто и черном берете. Салкин же это!

Забыв о поезде, Зуб кинулся следом. Он натыкался на людей, на чемоданы, на него орали, шипели. Он боялся выпустить из виду эту вертлявую голову в берете. Салкина за углом не оказалось. Тут вообще мало было народа. Зуб пробежал еще много, свернул за какие-то постройки, беспомощно заозирался. Исчез. А может, померещилось? Откуда тут взяться Салкину? Хотя ведь он бродяга. Да и сел на поезд, который шел в этом же направлении. От перрона отходил пассажирский. Надо успеть. Придется садиться со стороны вокзала. Он же решил не делать остановок.

Зуб бросился к перрону и тут же остановился. В закутке между штабелями пустых ящиков, высившихся у приземистого строения из белого кирпича, он увидел Салкина. Тот сидел с каким-то сутулым верзилой на опрокинутых ящиках и с нетерпеливым беспокойством смотрел, как верзила бьет ладонью по донышку бутылки.

— Салкин! — кинулся к ним Зуб.

Тот сначала и ухом не повел, а потом вдруг вскочил как ужаленный.

— Ворюга! — вцепился Зуб в лацканы драного пальто. — Отдавай деньги!

— Ты чо, ты чо, пацан? — забормотал ошарашенный Салкин. — Погоди, разберемся...

— Давай сюда деньги, гад! — орал Зуб и тряс Салкина, как грушу.

— Ты кто такой? — завизжал вдруг Салкин и изо всех сил ударил Зуба по рукам. — Чо к людям пристаешь, пацан? Милицию позвать, да?

Губы у него побелели, в глазах были страх и воинственность.

— Давай деньги! — хрипел Зуб, собираясь снова схватить вора.

Салкин увернулся. Тут же пришлось уворачиваться Зубу — Салкин хотел ударить его ногой.

— Миня, Миня! Чо этот пацан пристает? Дай ему!

Верзила в сером плаще сидел на ящике и хлопал глазами. На его бурой и тупой, вытесанной на манер клоуна физиономии было что-то вроде удивления.

— Миня! Ну чо сидишь?

Салкин схватил ящик и пустил его в Зуба. Тот пригнулся. В следующую секунду Салкин всхлипнул от сильного удара в челюсть. Пока пятился, беспомощно размахивая руками, получил еще один смачный удар, от которого перелетел через опрокинутые ящики. Зуб шагнул к нему, но тут в голове загудело, в глазах сделалось темно — тупорылый обрушил на него свой ядерный кулак. Он ударил так, как бьют молотом ло наковальне.

Зуб упал на колени. Штабели раскачивались и каким-то чудом не рассыпались.

— Ишо? — услышал он над собой и в то же время как бы издалека.

— Миня, теперь я сам! Я знаю...

Удар ботинком в живот согнул Зуба пополам. Он застонал и повалился на бок.

— Молодые люди!

Проблеском сознания Зуб подумал, что этот строгий, ровный голос доносился из станционного репродуктора.

— Молодые люди, не процитировать ли вам соответствующую статью из уголовного кодекса?

Раздался топот, и все стихло.

45