Хоть тяжело подчас в ней бремя,

Телега на ходу легка;

Ямщик лихой, седое время,

Везет, не слезет с облучка.

Данте откупорил очередную бутылку. Из нее выпорхнула стайка шальных рифм. Она весело набросилась на это четверостишие и быстро переиначила его:

Хоть тяжело подчас в ней бремя,

Беседа за вином легка;

Пусть в итальянском глух и нем я,

Понятно все без языка.

***

Наконец настал день, когда нашу семью вызвали на интервью в Американское посольство.

— Нье нада гафарыт нье правда! — напутствовала нас беременная, вся в рыжих веснушках, американская секретарша, мягко прожевывая звук «Р».

Мы вошли в большой зал, где за длинным темным столом сидел консул и его переводчик.

— Поднимать Ваш правый рука и повторать за мной: «Клянус гафарыт правда и толко правда», — сказал переводчик.

После серии обычных вопросов разговор зашел о нашем тройном отказе.

— Значыт, КГБ тры раза слать Вам писмо с отказ?

Это был вопрос-ловушка: консул прекрасно знал, что за всю историю КГБ оно никогда никому ни одного письма не послало!

— Нет, что Вы, — ответил я, — они сообщали нам это по телефону.

Удовлетворенный консул стал расспрашивать нас дальше о фактах антисемитизма по отношению к нам. И тут мы вынули снимки изувеченных надгробий наших предков, которые наша дочь пронесла через таможню в Чопе, и передали ему. Консул (а затем и переводчик) принялся с огромным вниманием их изучать. Было ясно, что за всю историю эмиграции такие снимки он видит впервые.

— И что далше биль с етот бандить? — сочувственно спросил он.

— Ничего.

Консул, забыв о нас, стал долго и оживленно обсуждать этот факт с переводчиком.

— Бандить ушель! — резюмировал итог их беседы переводчик.

Нам срочно дали «ТРАНСПОРТ»! На языке эмиграции это означало: нам разрешили вылет в Америку.

Все наши скромные запасы еды были розданы соседям, а теплые одеяла — голодающим.

По вековой традиции мы бросили пару монеток в фонтан Треви, над которым в начале XIX века княгиня Зинаида Волконская открыла свой известный литературно-музыкальный салон. В наше время этот фонтан стал известен всему миру по фильму Федерико Феллини «Сладкая жизнь», где Марчелло Мастрояни ночью купается в нем.

К огромному сожалению, с Данте, Лючией и Винченцо попрощаться не удалось: они отдыхали в одном из родовых имений Лючии на юге Италии. Но Вечному городу и его прекрасным обитателям не говорят «Прощай!».

Им говорят: «До свидания!».

Тебя мы не забудем, РИМ!

Ты, как любовь — НЕПОВТОРИМ!

***

В самолете мы познакомились с одной американкой — главным редактором одного из крупнейших журналов Калифорнии. Несмотря на бессонную ночь, все 7 часов полета я должен был простоять у ее кресла, отвечая на ее бесчисленные вопросы о нашей жизни. Через месяц после приезда в Штаты я получил от нее журнал со статьей «Эксодус» — «Исход». Вместо эпиграфа — там был нарисован самолетик. В ней сообщалось, что после 12 лет отказа наша семья, наконец-то, смогла вырваться из деревушки под названием «Киев» и улететь в самую свободную, самую демократичную и самую справедливую страну мира — АМЕРИКУ!

***

АМЕРИКА!

Страна, где Статуя Свободы

Сзывает угнетенные народы!

Страна, первая пославшая человека на Луну!

При взгляде на карту Америки я просто шалел от счастья — впервые в жизни выбор был за мной:

Нью-Йорк! Чикаго! Сан-Франциско!

Где океан! Где не нужна прописка!

Кто не дышал этим воздухом свободы — тот меня не поймет!

Незаметно наступил первый американский декабрь.

Еврейская община района Washington Heights в Верхнем Манхеттене, где мы жили у Дины, строго-настрого запретила своим членам... отмечать Новый Год!?! Вместо этого всем полагалось праздновать Хануку!

Я не мог оставить нашу дочь без самого светлого праздника в году. Но я все еще был безработным, и поэтому не мог купить елку: все деньги уходили на такси — на поездки за город — к Мае. Выход нашелся очень быстро. После Рождества, которое американцы отмечают 25-го декабря, елки выбрасывались на улицы Нью-Йорка. Вечером 31-го декабря я выбрал одну из них, еще с остатками украшений, взвалил на плечо и понес домой. Вокруг и близко не было атмосферы праздника. Не было того восторженного предвкушения счастливых перемен, которое охватывало каждую семью в СССР в канун Нового Года. Американцы проводили его намного скучнее, чем мы — «День милиции».