– Ты не плохая. – Кахобер осторожно коснулся ее плеча, как будто даже легкое прикосновение могло причинить ей боль. – Ты попала в беду. А это разные вещи.

Они смотрели на падающий снег и молчали.

– Знаешь, – негромко сказал Кахобер, – что я себе представляю, когда мне трудно?

– Что?

– Утро перед битвой на реке Калка. Помнишь такую?

Ира не помнила, потому что эту битву проходили давно, но все равно кивнула, чтобы не обижать Кахобера, как учителя истории.

– Так вот, я представляю это прохладное, тревожное утро перед битвой. Воины спят неспокойным сном а их кони стоят в реке и пьют воду, по колено в воде и тумане. И я знаю, что будет бой, и бой этот будет проигран, и будет стыдно и плохо. А.потом.

– Что потом? – почему-то шепотом спросила Ира.

– А потом все будет хорошо, – улыбнулся Кахобер.

Дома Иру никто не ругал. Все разговаривали друг с другом тихими, приглушенными голосами, как будто случилось горе. Ира никуда не ходила, даже в магазин, хотя покупать хлеб и молоко было ее обязанностью. Она сидела за своим письменным столом и рисовала. На белом листе появлялась широкая река, над ней – серое небо, расчерченное птичьими стаями, а в реке по колено в воде – лошади с умными и печальными мордами.

– Что это? – спросил папа. Он стоял у нее за спиной и смотрел на рисунок.

– Это река Калка, – сказала Ира. – Это утро перед боем.

– А почему у лошадей такие грустные глаза? Папа попытался улыбнуться, и Ира была ему благодарна за эту попытку.

– А ты разве не знаешь? – Ира повернулась к нему. – Ведь битва будет проиграна. Может быть лошади заранее знали об этом?

– Вечно ты что-нибудь выдумываешь! – сказал папа и осекся. Эти слова прозвучали как намек на ту ложь, которой Ира заполонила их жизнь.

– Выдумываю, – подтвердила она. – Но обещаю, это в последний раз.

Внезапно зазвонил телефон, и они вздрогнули.

Последнее время телефонные звонки не предвещали ничего хорошего.

– Я подойду, – сказал папа, и лицо его помрачнело. Он долго говорил по телефону. Ира поняла, что речь шла о ней, и заткнула уши. Лучше потом все узнать от папы, чем вслушиваться в обрывки фраз, обмирая от страха на каждом слове.

– Ну что? – спросила она, когда папа вошел к ней в комнату. Мама тоже вбежала за ним следом, вытирая руки о полотенце, она заглядывала папе в лицо, пытаясь прочитать на нем известия о судьбе дочери.

– Не может быть. – Папа сел на диван и обхватил голову руками. – Этого не может быть, – сказал он и рассмеялся, как безумный.

«Пятнадцать лет строгого режима», – решила Ира, глядя на папу.

«Отчисление из школы и принудительные работы», – подумала мама.

– Ира, – заговорил папа, – Ирочка, твое дело прекращено!

– Как прекращено? – одновременно спросили и Ира, и мама.

– А так! – Папа вскочил и стал ходить кругами по комнате. – Они нашли того, кто на самом деле угнал машину!

– Как нашли? – упавшим голосом сказала Ира. – Его нашли? Но я же ничего не говорила…

«Теперь все решат, что я – предатель, – подумала Ира. – Неужели это Кахобер все рассказал?»

– Ты представляешь, – он схватил маму за руки и стал ходить по комнате уже с ней вдвоем, – этот человек – самый настоящий угонщик! – Со стороны могло показаться, что они танцуют менуэт. – Семь угонов за последние пять месяцев…

– Последние пять месяцев? – Ира тоже встала. Но он только недавно приехал в Москву!

– И теперь он задержан, – не слушая ее, говорил папа. – А с тебя сняты все обвинения!

Телефон зазвонил снова. Папа подскочил к аппарату, сорвал трубку, что-то коротко ответил и заглянул к Ире в комнату.

– Это Света, – сказал он. – Хочешь, я скажу, что ты занята?

Ира не хотела разговаривать со Светой, особенно теперь. Но ведь нельзя же всю жизнь прятаться за широкой папиной спиной.

– Я поговорю, – твердо сказала она. – Я сама.

– Ирка! – Толос у Светы был радостный и обычный как будто не случилось ничего плохого. – Ты уже знаешь? С ума сойти! Тот мужик, который выбежал из машины за женщиной в шубе, – это он! Он угонщик! Его поймали, а мы получается и ни при чем!

– А вы, и так были ни при чем, – сказала Ира. Это ведь меня поймали. Это я встретила Новый год в обезьяннике. Это со мной разговаривал следователь…

– Ну, ладно, Ирка, – примирительно сказала Света, – не кипятись. Все же обошлось. Мы очень за тебя волновались.

– Да, волновались, – сказала Ира. – И это волнение помешало вам прийти, позвонить, узнать – жива я или нет! – Она не хотела казаться слабой, но слезы оби все равно зазвенели у нее в голосе.

– Не будь злопамятной, – строго сказала Света. – Тебе это не идет.