«Где они сейчас? – думала она о своих неверных друзьях. – Наверное, уже в «Кашалоте». Открыли шампанское и ждут, когда пробьют куранты. А обо мне и не вспоминают…»

Они ее бросили. Бросили одну на ночной дороге.

Оставили дожидаться милиции в угнанной машине. С этим было трудно смириться.

«Ничего, – успокаивала себя Ира, – выйду из тюрьмы и, как граф Монте-Кристо, всем отомщу. Они еще узнают, на что я способна».

Ира вытерла слезы и одернула юбку на коленях.

«А у Ани сейчас хорошо, – подумала она, и се сердце больно сжалось. – Они сейчас все вместе, телевизор смотрят, желают друг другу счастья… А со мной после всего и разговаривать не захотят».

Она снова закрыла глаза и представила себя там, у Ани. Представила елку в гирляндах, домашний торт на столе, новогоднее обращение президента…

«Все это могло бы быть моим, – с горечью поду..,. мала она. – И елка, и торт, и президент. А я от всего этого отказалась».

Досадно, когда все в жизни идет кувырком, но почти невозможно пережить, если ты сам тому виной.

– Дмитриева, на выход! – услышала она чей-то резкий голос.

Ире не хотелось никуда идти, потому что дальше может быть только хуже, – это она знала наверняка.

Ира встала и пошла – голова опущена, руки болтаются, как на шарнирах. Теперь больше никогда, никогда она не сможет жить с гордо поднятой головой.

– Ира! – услышала она мамин голос. – Ира, дочка! Она подняла голову и увидела своих родителей.

Ей показалось, что они не виделись целую вечность и за эту вечность родители успели постареть. На маме было то же праздничное шелковое платье, что и утром, но в этом мрачном месте оно выглядело странно. И еще мама плакала – неправдоподобно крупными, прозрачными слезами.

– Мы можем идти? – спросил папа у милиционера.

– Да, распишитесь здесь и идите, – ответили ему. А ты, – он обратился к Ире, – придешь в четверг на административное собрание.

– Зачем? – чуть слышно спросила она.

– Как это – зачем? Будем выяснять обстоятельства.

Они шли молча, невольно шагали в ногу и не смотрели друг на друга.

– Видишь, к чему приводит твоя доброта, – сказал папа маме. – Это ты ее так распустила.

Мама молчала, и Ира боялась на нее посмотреть, чтобы снова не увидеть слезы в ее глазах.

– Ты говорила, что пойдешь к Ане, – наконец сказала мама. – Ты говорила, там будут ваши одноклассники.

– Я соврала, –призналась Ира. – Я была в «Кашалоте».

– Замечательно! – Папа крикнул так, что вспугнул птицу, сидящую на дереве, она взлетела, и с ветки посыпался снег. – Наша ,четырнадцатилетняя дочь ходит по ночным клубам и угоняет иномарки. Прекрасно!

– Подожди, – остановила, его мама. – Это ,все потом.

– Да? – На папином лице, было возмущение и непонимание. –,Потом? А что сейчас?

– А сейчас мы должны ей помочь, – твердо сказала мама. – Потому что ей трудно.

Когда они пришли домой, на кухонных часах была половина первого. Новый год пришел незаметно, подкрался, пока люди были заняты своими делами.

В ту минуту, когда били куранты, и мама, и папа, и Ира шли по пустынным улицам и спорили. Они не подняли бокалы с шампанским, не загадали заветные желания, не пожелали друг другу счастья.

Но они были вместе, а это главным. А Новый год приходит даже к тем, кто в ссоре.

16

– Как ты оказалась в этой машине? – Женщина в милицейской форме, коротко стриженная, совсем без косметики, сидела за столом напротив Иры и смотрела ей даже не в глаза, а – переносицу, туда, где должен располагаться третий глаз.

«Она похожа на удава», – подумала Ира. Но оттого, что с ней разговаривала женщина, а не мужчина, Ире почему-то было легче.

– Случайно, – сказала Ира. – Какие-то люди предложили покататься, вот я и села. – Незнакомые люди?

– Да, я их не знаю.

– Как они выглядели?

– Было темно, – запинаясь, сказала Ира, – да и ехали мы совсем недолго.

– Ты села в машину к совершенно незнакомым людям? – спросила женщина-удав. Было понятно, что она не верит ни одному Ириному слову.

– Мы вместе были в клубе, в «Кашалоте», – сказала Ира. – Я думала, это их машина.

– Хорошо, а почему, когда они бросились бежать, ты не побежала?

– Я не поняла, что происходит. Я не сделала ничего плохого и не думала, что мне нужно скрываться.