— Что вы будете делать, если судно при сильном шторме потеряет управление?

— Отдам якорь.

— А если якорная цепь порвется?

— Тогда я отдам аварийный якорь.

— А если потеряете и его?

У кандидата в штурманы лопнуло всякое терпение:

— Тогда мне остается только позаботиться о чистых штанах!..

На «Тигрисе» в сходной ситуации у нас отыскались иные заботы. Выбросили плавучий парашют, с которого надо было начинать, подняли повыше рули, чтобы меньше было риску их поломать, когда врежемся, — как будто нам только и грозило, что потерять рули, — и на этом борьба за лодку и за себя кончилась. Средств к спасению не оставалось никаких.

Ветер крепчал, все вокруг трещало и ходило ходуном. Хорошо еще мы с Карло днем проверили и подтянули крепеж мачты.

Острова приближались.

ВПЕРВЫЕ В ЖИЗНИ

В четыре часа я принял вахту. Почти сразу же на мостик поднялся Тур.

— Дрейфуем?

— Дрейфуем. Парашют не держит.

— Может, попробуем поднять парус и обогнуть скалы? Понесет в щель между островом и материком, а там — рифы, отмели… Знаешь, что говорит об этом береге лоция?

— Нет, не знаю.

— Что на него не рекомендуется высаживаться без вооруженной охраны.

Он медлил, мялся и, наконец, предложил будничным тоном, словно речь шла о чем-то незначащем:

— Возьми прожектор, посигналь, как положено, три точки — три тире…

Я ушам своим не поверил. Тур приказывал дать «SOS»!

Ни на «Кон-Тики», ни на «Ра» до этого дело не доходило, ни разу в жизни Хейердал не подавал сигналов бедствия. Неужели нам сейчас настолько плохо?!

Не было ни великанских валов, ни рушащихся мачт, ни других признаков смертельной опасности — просто под хмурым небом, при пятибалльном волнении «Тигрис» понемножку, медленно и неотвратимо затягивало на каменистое мелководье. Морские катастрофы не всегда моментальны. Помню, в детстве меня потрясли страницы из «Человека, который смеется» Виктора Гюго: тихая погода, солнце, ласковый спокойный океан, и посреди всего этого мирного великолепия тонет парусник, не совладавший с пробоиной, — плавно, постепенно, безнадежно…

Зажег прожектор и стал мигать. С острова ответили миганьем, но беспорядочным. Там, видно, не знали азбуки Морзе и не понимали, чего мы хотим.

— А радио?.. — начал я и осекся — сквозь свист и плеск слышалось тарахтенье генератора. Норман выходил в эфир.

СНОВА «СЛАВСК»

Теперь мне известны подробности. В пять часов утра 4 декабря начальник радиостанции «Славска» Роман Липский принял наш призыв. Палубной команде был немедленно объявлен аврал. «Славск» снялся с якоря и пошел к Фай-лаку.

Через несколько часов мы увидели их на горизонте — сначала теплоход, затем идущую от него шлюпку, на этот — раз моторную. Столько знакомых было на ней, капитан, главный механик, боцман… Усаковский и его первый помощник Гарас перебрались к нам на борт, мотобот со спасателями гарцевал на волнах рядом.

Договорились, что они выберут из воды наш тормозной парашют, ухватятся за его трос и оттянут нас кормой вперед к «Славску».

Начался изнурительный труд: брезентовый конус забит илом, вытащили его до поверхности, а дальше — никак. Тур показал жестом: рубите канат. Но боцман Сергей Подолян не спешил, под его руководством матросы разворачивали конус, повертывали так и сяк, а Сергей изловчился, полоснул ножом по брезенту — осталось вытрясти ил и сложить пустой мешок. Позднее Подолян объяснил мне, что жалко стало конуса, пока такую снасть сошьешь, семь потов сойдет: «Нет, думаю, рано рубить, попробуем иначе как-нибудь».

Теперь якорь был на шлюпке, канат от него тянулся к нам на корму, и на мотоботе дали ход.

ДВИЖЕМСЯ — НЕ ДВИЖЕМСЯ?

Между тем подоспел обед, мы пригласили гостей за стол, устроили поуютней, благо хижина заслоняла нашу «столовую» от ветра.

Еда предлагалась скромная, штормовая: мамалыга, сваренная на примусе, мясные консервы, дыня, финики, но Игоря Антоновича она удивила и растрогала. Он все повторял: «Ладно, хорошо, на соломе плывете, палуба у вас каждую минуту торчком — пусть. Но как вы при этом еще умудряетесь обеды готовить?!»

«Славск» приближался чуть заметно, почти неразличимо для глаза.

— Не обман ли зрения, как считаете, Игорь Антонович, Григорий Григорьевич?

Усаковский и Гарас вгляделись.

— Нет, не обман. Тут другое…

Не «Тигрис» полз к «Славску», «Славск» подбирался к «Тигрису». Старпом, оставленный командовать, на свой страх и риск пытался подойти поближе.

На лице Игоря Антоновича отразились весьма противоречивые чувства. Осадка теплохода — шесть с половиной метров; в любой момент спасатели могли превратиться в терпящих бедствие.