17 января прошло без событий. Продолжали двигаться на север; ежели ветер не переменится, быть нам скоро снова в Ормузском проливе вместо Индостана.

Тур берег нервы обычным своим способом: рукодельничал. Пришивал к брюкам внутренний карман и бубнил, что в случае чего всегда подработает как портной.

Я последовал его примеру: вытащил почти доделанную сумку и приспособил к клапану плетенный из веревочек силуэт «Тигриса». «Лучший сувенир на память о лодке», — оценил мою работу Тур.

Норман запросил Бахрейн, почему не состоялась вчерашняя встреча. Ответили: буксирное судно не смогло к нам подойти из-за непогоды.

Тут начались шутки: «Представляете, стальной корабль не встретился с соломенным из-за непогоды, ха-ха-ха!» Шутки звучали невесело. Норрис уныло молчал.

Дождик не дал нам даже нормально пообедать, разбежались от стола кто куда и доедали на корточках, прикрывая миски грудью. Но в них все равно лилось, и Эйч-Пи похвастался: «Видите? Не успел доесть, а уже помыта».

Дождем попорчено много продуктов из тех, что хранятся в ящике под мачтой и под столом. Клеенчатый мешок с моими драгоценными сухарями разорвался, перенес его под кухонный полог. Жаль, если сухари раскиснут.

Все меня сегодня раздражает. И что беспорядок в каютах, особенно в носовой, у молодежи. И что долго пришлось искать вахтенную куртку, ее место в хижине, а нашли с трудом наверху, на платформе, и не дознались, кто ее там бросил.

Говорил по радио с Ксюшей. Очень большая радость, но видел, что ребята завидуют и ревнуют, и оттого опять же раздражался, хотя не понять их и не извинить нельзя.

У всеобщей нервозности причина ясная. Часы экспедиции пущены в обратную сторону. Океан не желает нас принимать.

Не придется ли вновь просить оманские власти о прибежище? Или уж прямо — в Бахрейн?

Вахта у нас с Германом собачья, с полуночи до двух ночи.

ВПЕРЕД!

Стал к румпелю, взглянул на картушку. Дождались, черт побери, идем на восток, даже на юго-восток, как раз то, что надо.

Утром, правда, свернули к югу, и не начат ли новый замкнутый виток? Но настроение повысилось резко.

Выдвигаются прожекты посетить сперва Пакистан, потом Африку, потом еще что-нибудь. Легко человек забывает неудачи, и немногое нужно, чтобы в нем возродилась надежда.

Координаты наши приблизительны, вчера не удалось взять солнце. Сегодня Герман пытается реконструировать вчерашний путь задним числом. Делается это так:

— (С мостика). Норрис!

— Я.

— Какой курс ты держал?

— Сто двадцать.

— Какая была скорость?

— Приблизительно ноль-пять узла.

— На сколько градусов сносило?

— ?! (Асбьерн подсказывает: «Скажи — 150»). Сто пятьдесят.

— О'кэй.

«Невиновен», — добавляю я, и все смеются. Манера спрашивать у Нормана чисто прокурорская.

Подобному же допросу подвергается Тур, затем Карло и так далее. Норман, по обыкновению, подчеркнуто озабочен и злится, что мы хохочем. Что делать, мы как воробьишки, которых пригрело солнышком. Солнышко, впрочем, холодноватое и ветер прохладный, — но попутный.

Единственный несчастный на борту — Норрис. Жалко его. Отснято мало, камеры нет, а если рандеву с посланцем «Галф-компани» вообще отменится? Не найдут нас в море, и все!

РАНДЕВУ

Около двух часов дня на горизонте показался буксир. Выслали ему навстречу «Зодиак» и в два рейса переправили на борт новую камеру и запасные части к ней. Норрис только что на них не молился.

Представитель компании Лейв Торвелл нанес нам визит. Держа в руке бокал с вином, он объявил торжественно, что у них на судне припасена бутылка шампанского (я чуть не сказал «спасибо», но успел прикусить язык) и что они теперь ее разопьют, ибо разыскать «Тигрис» было совсем нелегко. Кстати, они сначала обнаружили нас визуально, а потом уже засекли радаром, хотя мы специально вывесили на мачте здоровый кусок радио контрастной фольги. Надейся после этого на электронику.

ВПЕРЕД!!

В помощь большому парусу поставлен маленький. Ход прибавился, управлять легко и, главное, курс верный.

У нашей «петли» вырастает, наконец, хвостик.

И пусть многое нас на лодке заботит, пусть веревки трутся о деревяшки, на корме иногда появляется вода — мы радуемся.

В Индию, в Пакистан ли — только бы двигаться, а не топтаться на месте.

Ветер дует ровно, волн совсем нет, «Тигрис» послушен малейшему движению рулей, за ним кипит приличный бурун — чем не жизнь?!