КОЛУМБ И БУДДА

По мнению Тура, Колумб был одним из образованнейших людей своего времени, много читал и многое знал. В отчетах Марко Поло он вычитал, что на востоке имеется суша, чья береговая линия загнута к северо-западу, а в записях викингов, плававших на запад от Исландии, обнаружил строки о береге, вытянутом на юго-восток. Сопоставив то и другое, Колумб — как считает Тур — предположил, что венецианец и скандинавы с разных сторон подошли к одному и тому же континенту. Он не подозревал о существовании Америки, но верил, что на пересечении встречных маршрутов своих предшественников обязательно достигнет материка.

— География всегда требовала глобального мышления. История тоже. Нет отдельной истории Африки, Азии, Старого и Нового Света. Кто не понял этого, тот вязнет в куче неистолкованного, пригревается и складывает лапки. Зиккурат похож на пирамиду случайно, перуанский культ на вавилонский — случайно. Будда на рельефе длинноух, как знатный ацтек, опять же случайно. Мир объяснен. Незачем суетиться, ломать копья, плыть на клочке соломы из какой-то там Шумерии к каким-то протоиндийцам.

Норрис слушал, слушал про длинноухого Будду, принес камеру и распорядился, чтобы Тур повторил рассказ специально для съемок, а мы чтоб с энтузиазмом задавали вопросы. Что и было исполнено, дисциплина в киногруппе на высоте.

НА ПУАНТАХ

О том, что мы — киногруппа, нам принципиально не дают забывать.

Трудолюбивый Эйч-Пи разложил по палубе куски каната и палки и с наслаждением принимается нечто важное из этих веревок и палок мастерить. Возникает Норрис: «Стоп, отличный кадр! Встань туда, пройди сюда, повернись, изобрази, улыбнись!»

В результате праздник труда скомкан, заготовки валяются брошенные, Эйч-Пи куда-то сбежал. Норрис, довольный, отправляется менять кассету.

Уточняем на мостике оптимальный курс: является Норрис.

— Чудная композиция! Пусть Карло рулит, Юрий рулит, Детлеф командует, Тур вглядывается в горизонт.

— О'кэй, маэстро. Маэстро медлит:

— А не пригласить ли Нормана, как вы считаете?

Карло крякает. Этой фразы он дожидался.

Прибегает Норман, в берете, сдвинутом набекрень для красоты. Становится рядом с Туром и скрещивает на груди руки. Камера жужжит. Карле шепчет: «Посмотри вниз». Гляжу под: ноги и вижу: Тур и Детлеф стоят нормально, а Бейкер — на цыпочках, чтобь казаться выше ростом. «Норман, попробуй стань на пуанты!» Реплика непредвиденная, и Норрис тотчас же выключает камеру и микрофон.

Они здорово спелись, режиссер и его звезда. Недавно мы притворялись перед объективом, что обсуждаем ход путешествия. Норман солидно, как подобает штурману, вещал насчет оснастки «Тиг-риса». Карло злился. Улучил момент и атаковал Нормана не по сценарию: «В чем ошибка саутгемптонского опыта, где большой грот, на который возлагалось столько надежд?» Интервью приобретало остроту, но тут аппарат заело, весьма для штурмана вовремя.

Зря Карло нервничает. Против рожна не попрешь. Фильм определенно будет назван «Норман Бейкер и остальные».

ОСТАЛЬНЫЕ

Нас на борту отнюдь не одиннадцать, ковчег изрядно населен. Главным образом кузнечиками. Ночью они упоенно стрекочут. Асбьерн изловил одного. Матерый кузнечище позировал, ползал по столу, взобрался на ростр и улетел.

Вечерами навещают птички. Сядут на нос, на крышу хижины, развернутся, как флюгеры, клювами к ветру и качаются в такт судну, засыпая.

Чайки и днем сопровождают нас, умудряются даже присаживаться на спасательный буй, хотя это для них цирковой номер, потому что шар скользкий и крутится непрестанно.

ЧТО ЗА БОРТОМ

За бортом океан и рыбы. Мы на них охотимся. Карло подцепил корифену на крючок спиннинга, Рашад подстрелил вторую, третья поймана вчера. Тур сказал, что больше удить пока не разрешает, нет нужды брать у океана лишнее, не будем усугублять ошибок, допущенных человеком в отношениях с живой природой.

Здоровенные рыбины словно поняли, что на их ловлю наложен запрет, и водят хоровод вокруг лодки. Корифена удивительно красива — мощная высоколо-бая голова, каплевидное тело, золотисто-изумрудно-голубоватое, и стрела хвоста.

Вытащенная на воздух, корифена сперва отливает золотом, но очень быстро как бы покрывается патиной, становится серо-зеленой. Питается она в основном летучими рыбами, поэтому лихо хватает блесну, если та скачет по поверхности воды. Мясо корифены — деликатес.

Видели вдалеке кита. Иногда к лодке подходят дельфины и шумно дышат.

Только что объявились до того не подплывавшие рыбки, сантиметров тридцать в длину, чрезвычайно доверчивые — берут корм прямо из рук. Их визит меня насторожил: где прилипалы, там и их хозяева. Действительно, показались коричневые акулы, они шли строем, впереди двухметровый вожак, за ним четыре поменьше. Я потребовал у Тура вернуть ныряльщиков на палубу, и они вылезли с явным неудовольствием.