Перед Гарриет стояла та самая „хищная карга“, которую она видела прошлым вечером в танцзале отеля.

Гарриет почти позабыла о существовании этой женщины, но теперь, вспомнив тот эпизод до мелочей, удивилась собственной глупости. Нервное ожидание, рассеянный и восторженный вид, постепенно сменившийся капризным нетерпением, расспросы о мистере Алексисе, то, как она, огорченная, поспешно покинула зал. Теперь женщина выглядела такой старой, ее так портили страх и горе, что Гарриет из какой-то неловкой деликатности отвела взгляд и довольно резко ответила:

 – Да, разумеется. Пойдемте ко мне в номер.

 – Вы очень добры. – Женщина помолчала немного и, подходя к лифту, добавила: – Меня зовут миссис Уэлдон. Я тут живу уже некоторое время. Мистер Грили – то есть управляющий – хорошо меня знает.

 – Все в порядке, – сказала Гарриет, догадавшись, что миссис Уэлдон дает ей понять, что она не воровка, не мошенница и не торгует живым товаром. Она в свою очередь попыталась дать миссис Уэлдон понять, что и не подозревает ее ни в чем подобном. От смущения Гарриет говорила несколько грубовато. Она предвидела надвигающуюся „сцену“, а „сцен“ она не любила. В угрюмом молчании Гарриет привела гостью в номер 23 и пригласила ее сесть.

 – Это по поводу, – миссис Уэлдон упала в кресло, сжав костлявыми руками дорогую сумочку, – по поводу мистера Алексиса. Горничная рассказала ужасное… я побежала к управляющему, а он не захотел говорить… я видела вас с полицейскими… и все эти репортеры говорили… они указали на вас… О мисс Вэйн, пожалуйста, скажите мне, что случилось!

Гарриет прочистила горло и машинально стала шарить по карманам в поисках сигарет.

 – Боюсь, у меня очень плохие новости. Так вышло, что вчера днем я оказалась на берегу и нашла там человека – мертвого. И насколько я знаю… к величайшему сожалению, это, судя по всему, мистер Алексис.

Нет смысла ходить вокруг да около. Это жалкое создание с крашеными волосами и изможденным размалеванным лицом должно узнать правду. Гарриет чиркнула спичкой и задержала взгляд на пламени.

 – Это я и слышала. Что случилось? Сердечный приступ?

 – Увы, нет. Нет. Кажется, они думают, что он… (как это помягче сказать?) сделал это сам (что угодно, только не „самоубийство“).

 – Он не мог! Не мог! Правда, мисс Вэйн, тут какая-то ошибка. Наверное, это несчастный случай.

Гарриет покачала головой.

 – Но вы же не знаете, откуда вам знать, что это совершенно невозможно. Нельзя говорить такие жестокие вещи. Он был абсолютно счастлив, он не мог этого с собой сделать. Зачем ему… – Миссис Уэлдон замолкла и смотрела на Гарриет жадными глазами. – Я слышала что-то про бритву. Мисс Вэйн! От чего он умер?

Тут уж помягче никак не скажешь. Даже длинного латинского названия нет.

 – У него было перерезано горло, миссис Уэлдон.

(Простые слова беспощадны.)

 – Ой.

Казалось, от миссис Уэлдон остались одни глаза да кости.

 – Да, они сказали… они сказали… я не расслышала, не хотела переспрашивать… и все они говорили об этом с таким удовольствием!

 – Я знаю, – сказала Гарриет. – Понимаете, газетчики – они этим живут. Они не нарочно. Это их хлеб с маслом, они не могут иначе. К тому же они ведь не могли знать, как это для вас важно.

 – Не могли. Но это очень важно. Но вы – вам незачем выдумывать ужасные подробности. Я могу вам доверять?

 – Вы можете мне доверять, – медленно проговорила Гарриет, – но это никак не мог быть несчастный случай. Я не хочу объяснять почему, но поверьте, нет ни малейшей вероятности.

 – Тогда это не мистер Алексис. Где он? Я могу его увидеть?

Гарриет объяснила, что тело еще не нашли.

 – Тогда это кто-то другой! С чего они взяли, что это Поль?

Гарриет неохотно рассказала про фотографию, предвидя следующую просьбу.

 – Покажите ее мне.

 – Это не слишком приятное зрелище.

 – Покажите мне фотографию. Я не ошибусь.

Наверное, лучше сразу отмести все сомнения.

Гарриет медленно вытащила снимок. Миссис Уэлдон выхватила его из рук.