– Прерати говорить глупости, ешь быстрее.

– А который сейчас час?

– Почти шесть. А начало в семь. Надо постараться поймать его до начала концерта, потому что потом начнется такая толкотня и давка, в которой и себя-то не найдешь.

– А ты уверена, что он придет?- поинтересовалась я и заметив выражение лица подруги, предпочла больше ничего не говорить, - Ладно, ладно. Все. Я молчу.

Мы вернулись в метро, на этот раз у окошечка кассы никого не было. Ленка взяла два желтых металлических жетона и мы пошли к турникетам.

Как же хочется придать мыслям форму, воплотить желания в жизнь.

Так легко и просто нарисовать линию... и только сегодня тебе дано такое право. Загадывай. В этот день тебе позволено все.

Качаться на качели с заржавевшими петлями.

Делать то, что хочеться только тебе и с каким-то детско-озорным восторгом думать - а выдержат ли?

И все-таки спрыгнуть, не испугавшись и добежать по тропинке до перекрестка, загадать и ждать в высокой траве на обочине твоего человека. Того, которого ты ждешь уже давным давно, но придет он только сегодня.

Такое странное скрещение дорог.

Тебе здесь все знакомо и известна каждая пылинка. И ты знаешь, что он придет все будет так легко, светло и спокойно. Он появиться за поворотом, увидит тебя и не удивиться, не огорчится и не обрадуется... а просто улыбнется.

Вы будете долго-долго гулять под дождем и можно будет ничего не бояться.

А потом он уйдет,даже если ты загадаешь, чтобы он остался с тобой навсегда.

Ты не можешь решать задругих. У каждого своя жизнь и свой выбор.

У тебя остались еще желания?

На Спортивной, как всегда, клубился народ всех мастей и цветов, как говориться, - на концертах всегда собиралась самая разнообразная публика. Здесь был и пятидесятилетний начинающий лысеть мужчина, спорящий о чем-то с подростком лет четырнадцати с длинными сзади и коротко остриженными спереди волосами, девочка в традиционной черной куртке еще моложе с ярко-розовыми волосами и пирсингом в носу, прихлебывающая с явным удовольствием из открытой полуторалитровой бутылки пива, вполне прилично одетая тридцатилетняя пара, приплясывающая от холода на снегу, седой патлатый дедушка, кучка девиц с красными шарфами, со смешками толкаясь возле паренька, который разливал водку по пластиковым белым стаканчикам, одинокая дама в длинном вечернем черном бархатном платье, кутающаяся в шаль, и еще тысяча и одна человеческая особь, пришедшая послушать сегодня музыку.

Сообщность или братство, не знаю какое тут лучше подобрать слово, но здесь бытовал девиз – «один за всех, и все за одного». То есть, стоило тебе споткнуться на выступлении в толпе перед сценой, тут же протянется десяток рук, не давая упасть, от подошедшего милиционера встанет живая стена на защиту своего, а да хоть бы и чужого, сигаретами и пивом здесь делились без слов, а пристроить на ночь к себе иногороднего, либо одолжить денег на билет до дома почиталось за честь.

Для любого постороннего всегда останется неясным такое единение, которое связывало пришедших сюда. Слова песен знал наизусть каждый, через одного можно было наблюдать первую букву имени исполнителя в виде татуировки или кулона на шее, а фамилию кумира пишут на стенах во дворах. Я отказывалась наклеивать ярлыки «хорошо» и «плохо», я просто знала, что на его музыке выросло уже не одно поколение, и жесткие, а порой и жестокие ультиматумы словно несмываемая печать остается на душах и тех, кто проникался его творчеством и тех, кто всего лишь раз слышал его невзначай. На концертах у меня лично бегали мурашки по коже, а дыхание вырывалось в такт рифмам, настолько велико было его почти мистическое влияние.

Многие из тех, кого я видела сегодня, ходят на каждое выступление годами, а если быть точным, то с момента образования группы прошло целых двадцать лет, и необходимо хотя бы один раз увидеть исполнителя вживую на сцене, чтобы понять, что же притягивает всех этих людей. Нескончаемый поток энергии и свободы, исходящий от талантливейшего рок-певца словно заражала поклонников, но как ни странно ни видео, ни какие другие записи не повторяли интригующей и неуловимой силы.

Но сейчас мне было совсем не до этого, меня трясло словно в лихорадке, и уже не в первый раз за всего лишь один единственный день моего прибывания на родине, мне хотелось оказаться так далеко отсюда, как только можно на меня наводила панику мысль, что наша встреча с ним неизбежна, а ведь я не знала об Антоне абсолютно ничего, был ли он женат, приехал ли он сейчас с Наташей или вообще вместе с дочкой, что меня бы совсем не удивило – на таких сборищах довольно часто можно было заметить детей на плечах у родителей-роккеров. И общение в такой ситуации для меня не представлялась возможным, даже если бы я хотела просто сказать здравствуй.

Наверное, я была бледная как смерть, потому что Ленка не отрывала от меня тревожного взгляда всю дорогу и в итоге подруга тоже предложила купить пива. Вдалеке я увидела старых знакомых. Мы прошли мимо странной парочки и остановились у ларька, где худенькая невысокая девушка с огромными выразительными глазами и синими почему-то волосами то отборно материла свою подругу, то бросалась на нее с поцелуями. Кудрявая блондинка, впрочем мало на это реагировала, с нахмуренными бровями целиком погрузившись в экран мобильного телефона, на котором кажется, пыталась набрать сообщение.

– Маринка! Ну Маринка! Ну фея моя! – всячески пыталась привлечь ее внимание синеволосая барышня. – ну и стерва же ты все-таки!

– Будете? – поинтересовался подошедший очень лохматый, но довольно симпатичный парень, протягивая известную всем бутылку Очакова.

– Леший!
– прозвище очень ему подходило, судя по прическе.
– Она на меня внимания не обращает! – пожаловалась синеволосая.

– Я буду, - тут же очнулась та, которую звали Маринка.

Парень жинерадостно сунул бутылку в женские руки и взгляд его упал на кого-то сзади: