Шрифт:
Автор
А может быть, и не омовение, а холодный душ, от которого так холодно стало правящей номенклатуре. Она быстро сообразила, что гласность и свобода слова копают ей политическую могилу, и начала ожесточенную борьбу против независимой информации. И по сей день гласность, свобода слова являются главным препятствием для чиновничества, заменившего власть КПСС, чтобы вернуть себе всю полноту бюрократического произвола.
Началась горбачевская эпоха. О некоторых ее особенностях и чертах я расскажу в главе «Михаил Горбачев». В мартовские дни, связанные со смертью и похоронами Черненко, пришлось работать буквально круглосуточно. На меня и Валерия Болдина легла задача подготовить похоронную речь, которую Михаил Сергеевич должен был произнести с Мавзолея. Горбачев очень волновался. Он понимал, что от этой коротенькой речи ждут многого, что она будет тщательно анатомироваться. Речь приняли хорошо. Она звучала интереснее, чем обычно в таких случаях, но и не нарушала принятых стандартов — все-таки это были похороны, а не торжественное собрание.
В эти же дни мне позвонил Михаил Сергеевич и сказал, что надо готовиться к возможным событиям на международной арене, например к встрече с Рейганом, которую тот уже предложил. Михаил Сергеевич попросил изложить мои соображения на этот счет.
Поначалу у меня к Рейгану было отрицательное отношение. Мне не нравились его бряцание оружием, призывы к гонке вооружений, обидные слова в адрес Советского Союза. К этому времени я опубликовал книгу «От Трумэна до Рейгана» — резко критическую. Хотя в книге и содержалось немало ссылок на работы американских авторов, подтверждающих мои суждения, но в целом ее нельзя было назвать научно объективной — хотя бы потому, что она была сверх меры идеологизированной. Еще не избавившись полностью от идеологических предвзятостей, я и начал сочинять записку, в то же время хорошо понимая, что публицистика — это публицистика, а реальная политика — совсем другое дело. Привожу текст записки полностью.
«О РЕЙГАНЕ. Исходные позиции — они неоднозначны.
1. Все говорит о том, что Рейган настойчиво стремится овладеть инициативой в международных делах, создать представление об Америке как стране, целеустремленно выступающей за улучшение отношений с Советским Союзом и оздоровление мирового политического климата. Он хотел бы решить ряд задач и в контексте мечты о «великом прези- денте-миротворце» и «великой Америке», хотя сейчас психологическая обстановка сложилась не в его пользу.
2. Рейган обозначил и частично выполнил планы милитаризации Америки, практически все дал военному бизнесу, что обещал, поэтому он может перейти к дипломатии на «высшем уровне», которая в любом случае является престижным делом, поднимает политические акции, в чем сейчас Рейган нуждается.
3. Его поджимает дефицит бюджета, который грозит экономическими неурядицами. Этот дефицит надо либо оправдывать внешней угрозой, либо сокращать.
4. При всей внешней относительной солидарности в НАТО и среди других союзников единства нет или оно не такое уж прочное. США стараются удержаться на гребне центростремительной тенденции и всячески помешать развитию центробежной тенденции.
В этом контексте, очевидно, следует оценить и приглашение к встрече. Здесь просматривается многое: стремление замкнуть наши отношения с Западом в советско-американском русле (за своими союзниками США следят настороженно); учет антимилитаристских настроений в конгрессе и вне конгресса; желание заново прощупать советскую позицию по ключевым международным вопросам. И несомненно, что эта акция, помимо ее политического назначения, несет значительную пропагандистскую нагрузку. Он ничего не теряет от отказа от встречи («видите, я хотел, но...»), равно как и от провала встречи («русские, как всегда, несговорчивы»).
Иными словами, с точки зрения Рейгана, его предложение продумано, рассчитано точно, не содержит политического риска.
Вывод. Встреча с Рейганом — в национальных интересах СССР. На нее идти надо, но не поспешая. Не следует создавать впечатление, что только Рейган нажимает на кнопки мировых событий.
Цель встречи: а) получить личное впечатление об американском лидере; б) подать ясный сигнал, что СССР действительно готов договариваться, но на основе строгой взаимности; в) довести до Рейгана в недвусмысленной форме, что СССР не даст манипулировать собой, не поступится своими национальными интересами; г) надо и дальше тонко показывать, что на США свет клином не сошелся, но в то же время не упускать реальных возможностей в деле улучшения отношений с США, ибо в ближайшую четверть века США останутся сильнейшей державой в мире.
Каких-либо неожиданных изменений в американской политике принципиального характера ожидать трудно. И дело не только в антикоммунистическом догматизме Рейгана; жесткий курс США диктуется характером длительного переходного периода от абсолютного господства в капиталистическом мире к доминирующему партнерству, а затем и к относительному равенству. Болезненность этого процесса, если даже прогнозировать традиционные геополитические замашки США, очевидна; она еще будет долго сказываться на внешней политике.
Именно этот переходный период диктует нам определенную переориентировку внешней политики в плане постепенного и планомерного развития отношений с Западной Европой, Японией, Китаем.
Но это не должно вести к снижению внимания к совет- ско-американским отношениям по существу, а, наоборот, должно усилить это внимание.
Время. Возможно, после съезда. Лучше бы после каких-то экономических реформ, других практических намерений и достижений, демонстрирующих динамизм нашей страны. Практические действия убеждают американцев больше всего; они становятся сговорчивее.