Микстура подействовала как должно, и через пару минут парень крепко спал под тремя одеялами. Мама, пользуясь бездвижностью "пациента", засунула ему под мышку градусник, и мы втроем стали ждать результата. А результат был такой:

– Тридцать восемь и шесть, - мама ошарашено смотрела на градусник.

– Нужно врачей вызывать, - сказала бабуля.

– Какие врачи, мама? Дороги в городе занесены, никто из него не может выехать!
– воскликнула мама.
– Ты что, новости региональные не смотрела?

Их голоса доносились как сквозь вату. Прошло двадцать минут. Парень выглядел хоть и не таким бледным, но все же... лоб был покрыт испариной, дыхание тяжелое... ему очень плохо. И без врачей...

Думай, Соня, думай!!

В комнату заглянул папа и поинтересовался, как парень. Получил ответ, посмотрел на него и посмурнел. Все друзья папины знают, что в таком состоянии...

В голове словно взорвалась лампочка - таким оглушительным был приход идеи. Я подскочила к папе и начала трясти его. Ведь у него был знакомый врач из областной больницы, и он жил где-то в поселке! Папа остановил меня даже не дослушав, сказал, что помнит такого и сейчас приведет. Буквально через полчаса этот самый запыхавшийся врач открывал свой чемоданчик в комнате родителей. Тщедушный человек средних с лет с очень умными, цепкими глазами - сразу видно, доктор. Семью от попросил отодвинуться в сторону, а сам занялся больным. Что он больной - сомнений уже не возникало, стоило только взглянуть на лицо парня.

При повторной проверке, температура оказалась уже тридцать девять.

– По-хорошему, его бы госпитализировать нужно да рентгеноскопию легких сделать...
– Голос врача был холоден, с едва заметным намеком на задумчивость.

– Так все плохо?
– прошептала я.

Врач не спеша убирал все свои принадлежности обратно в чемоданчик, и только защелкнув его повернулся к нам.

– А вы как думаете? Как я понял из рассказа Влада, этот паренек пробыл в воде как минимум минуты две, потом еще две на десятиградусном морозе. Люди после десяти минут в таких ситуациях замерзают насмерть!
– Мир поплыл перед глазами, я почувствовала что сама сейчас разлягусь рядом с кроватью. Но усилием воли прогнала приближающееся обморочное состояние. Врач, полуобернувшись, кинул на парня задумчивый взгляд.
– Но организм у этого паренька сильный, закаленный, сразу видно. Сильно обморожены оказались только пальцы, а так - только общее переохлаждение. Воспаление легких, считай, он уже подхватил, но его можно вылечить и в домашних условиях.
– Он, перепугав, считай, всех нас, повернулся к маме, опознав в ней хозяйку.
– Покажите все лекарства, какие есть в доме.

Мама сорвалась с места, и я вслед за ней.

Врач покопался в лекарствах, а их у нас немало - бабушка вечно жалуется то на то, то на это, вот мама и накупает ей горы таблеток, большинство из них оказалась так и не раскрытыми. После внимательного осмотра, выбрал пару троек коробочек и написал рецепт какие, когда и при каких симптомах давать. Посоветовал заварить липы или мать-и-мачехи, если такие найдутся. Нашлись - мама липу соседскую каждый год обдирает. Можно малины развести, чтобы жар понижать - варенье бабушка гарантировала, и уже полезла за ним в подпол.

– Еще будете уколы колоть, я чуть позже принесу препарат, - сказал он напоследок. Папа хлопнул его по плечу, тот кивнул.

Врач действительно принес продолговатую коробочку с ампулами и несколько шприцов. Один взгляд на них, и мне стало плохо. Никогда не любила уколы.

Сказал начать колоть, когда начнется бред, и ушел, опять всех перепугав.

Парня накормили таблетками и оставили в покое. Женщины ушли на кухню, химичить с травами, папа - разбираться с очнувшимся водилой. Мне было все равно, что он с ним сделает, главное - чтобы мужик жив остался. Не хочется, чтобы папа из-за какого-то пьяницы под статью попал.

Я осталась рядом с постелью. Да меня никто бы отсюда не смог вытащить, как бы не старался. Я внимательно смотрела на спящего, боясь даже лишний раз моргнуть, что не упустить момент, когда ему станет хуже и нужно будет принимать новые лекарства.

Я никогда не забуду, что это такое - бред у небезразличного тебе человека. Как болит сердце, в которое словно втыкают нож, вытаскивают его, втыкают вновь. Как ты безуспешно пытаешься помочь, облегчить его страдания, и так остро чувствуешь свою беспомощность. Как ты повторяешь, снова и снова, что все будет хорошо, больше успокаивая себя, а не больного.

Он бормотал что-то неразборчивое, ворочаясь в кровати так, что пришлось удерживать, чтобы он не упал на пол. Шептал, срывался на крик. Надрывно звал какую-ту женщину, Марину. Звал... меня.

Я не выдержала и отвернулась, расплакавшись. Теперь я понимала, что выражение "боль разрывала грудь" не высокие, пафосные слова. Так и есть. Она действительно разрывала грудь. И ты чувствуешь себя разваливающимся полумертвецом с прерывистым, как у лежащего на кровати перед тобой, дыханием. И жизнь кажется что зависит только от него, ни от чего больше. Не хотелось есть, спать тоже, но я заснула роняя голову на кровать, даже сама этого не замечая. Проснулась там же.

Еще один головокружительный день. Расписание, когда нужно давать таблетки и поить редко приходящего в себя больного... хотя, нет, он не приходил в себя. Его сознание находилось на границе между сном и бодрствованием, даже больше в первом. Остались только основные инстинкты, позволяющие ему глотать все, что вливают в рот.

Он кашлял так, что тряслась кровать, и обливалось кровью сердце.

Под вечер приехала скорая, которую смог вызвать врач - друг папы, и то после долгой ругани. Я отправилась вместе с ним, все равно нужно было возвращаться в город - уже завтра начинался новый семестр. По-быстрому собрала сумку и села в скорую, рядом с укутанным в несколько одеял парнем. И всю дорогу не сводила с него глаз.