– Задумчивым кенгуру нечего делать в космосе!

– Это вы мне? Я, понимаете, не набиваюсь, - покраснел от обиды Саша.

Краснел он удивительно. Сначала у него вспыхивали уши, потом волна покраснения распространялась на щеки, и, наконец, красное смещение, или эффект Доплера, как выразился наш остряк Сева Смолин, захватывало шею.

– Брось, командор! У меня интуиция. Он нам пригодится.

Я проговорил это вполне убедительно, хотя мной руководила не столько интуиция, сколько антипатия к другим кандидатам. Правда, была еще Майка, но командор с самого начала решительно высказался против девчонок.

Саша, надо сказать, действительно выручил нас. Среди множества испытаний и тестов самым сложным для нашей команды.оказался реохорд. Это нехитрое приспособление, когда за него усаживалось сразу пять человек, вело себя подобно неуправляемой плазме, грозящей в любой момент вырваться из своего магнитного заточения. Горит время, искрят нервные клетки, и никто не представляет, как управиться с этой стихией. Нас не знакомили с устройством прибора, но понять его принцип несложно: каждый реохорд, укрепленный на столике, отгороженном от посторонних взглядов пластиковыми щитами, снабжен вольтметром и соединен с другими в одну цепь.

Задача - выгнать стрелку своего вольтметра на нуль. Каждый участник испытаний гоняет рукоятку реохорда по своему разумению то вправо, то влево, меняя сопротивление в общей цепи и тем самым нарушая равновесие всей системы. Стрелки скачут как ужаленные и, кажется, готовы выпрыгнуть наружу и помчаться сами по себе…

Не знаю, кто из нас первый понял, что не следует спешить с реакцией на информацию, но постепенно стрелки успокаивались и вдруг повели у всех в одну сторону. Оставалось не торопясь подогнать их к нулю. Естественно, во время испытаний мы не могли, знать, что Сашка, чтобы вывести нас из тупика противоборства, загнал на своем реохорде рукоятку вправо до отказа и тем самым вызвал согласованное движение нашей команды в противоположную сторону. Кроме сэкономленного времени, нам достались призовые очки за оригинальность решения. Командор, узнав об этом, хлопнул меня по плечу.

– Соображаешь, кого брать в команду! С призовыми очками можно кое на что надеяться!

И мы надеялись. Может быть, не все испытания второго тура команда прошла с блеском, но результат, как говорится, налицо: из сорока команд только семь сохранили свой экипаж без потерь, в том числе и наша. Из остальных отсеялось по два-три человека. От избытка счастья мы тискали друг друга, заглядывали в списки, убеждаясь, что наши фамилии не испарились, и снова излучали радость, не обратив внимания на те несколько строк приказа, которые предваряли эти списки. Именно тогда Сашка, наш задумчивый кенгуру, и задал свой вопрос, спустив нас с небес: - Володя, а что такое лабиринт?

Командор в недоумении оглядел Сашку с головы до ног.

– Ты о чем?

У Сашки началось Доплерово смещение, и он неуверенно ткнул в верхние строчки.

– Вот здесь сказано: “Зачислить до прохождения лабиринта…” Четыре пары встревоженных глаз уставились на командора.

– Не знаю, ребята, - развел руками Мовшович.
– Я тогда расстроился, сами понимаете… и не узнал, что было потом. Как-то не обратил внимания…

– Эх ты!
– сказал Серега с сожалением.
– Раз собирался повторно, надо было разведать все до конца.

Здесь подошла Майка и перебила нашу весьма содержательную беседу…

– Экипажу Мовшовича наш космический!

– Ты тоже прошла, Майя, - вставил я словечко. Почемуто мне приятно было первому сообщить ей об этом.

– Спасибо, Миша. Я знаю, - она откинула рукой прядь льняных волос и приязненно осветила меня своими огромными синими глазами, честно. Я как-то с общей школы побаиваюсь красивых девчонок. В них есть что-то завораживающее. Гипноз, что ли? Я не люблю, когда меня гипнотизируют, и сопротивляюсь всеми фибрами… А вот с Майкой ничего, хотя она покрасивее наших девчонок. Мы с ней познакомились в монорельсе, еще когда добирались сюда. Я в Москву попал с опозданием, еле поспел к отходу монорельса, минут пять оставалось. Выбегаю на перрон… Смотрю, стоит девчонка, такая растерянная, чуть не плачет. В одной руке серый, видимо, еще дедовский, чемодан; в другой - портфель, под мышкой учебники, и еще две книжки валяются у ног. Поднял, смотрю: “Вариации полетного веса при субсветовом разгоне”. Вещь чисто теоретическая… Зачем это нужно ей? Сразу сообразил, что она тоже в Институт космонавтики. Схватил ее тяжеленный чемодан и втолкнул в первый попавшийся вагон. Только заскочили, двери захлопнулись. Ну, мы с ней до самого городка проболтали.

Когда с ней говоришь, забываешь, что она красивая и даже что девчонка… Бывает же так… Я все отвлекаюсь от основной мысли. Ну вот. Посмотрела она на меня и говорит:

– Ох, ребята! Завидую я вам. Вы, можно сказать, у цели.

– Но ведь и ты прошла, хотя твои коллеги…

Сева сложил губы трубочкой и выразительно свистнул.

– Вот именно, - Майка тряхнула головой, откидывая назад непокорные волосы.
– Одна из всей пятерки. Теперь в какую еще попадешь… Да и ненадежны они, эти вновь образованные пятерки. Говорят, что те экипажи, которые прошли второй тур без потерь, выбираются из лабиринта, а из новых половина вязнет.

– Май, ты хоть объясни толком, что за лабиринт такой?
– попросил я.

– Вы что, мальчики, темные? Лабиринт и есть лабиринт. Подземелье с сетью разветвленных и запутанных ходов. Если экипаж пройдет и не растеряет своих людей по дороге, значит, все. Его зачисляют окончательно…

Прошло около месяца с того разговора. Начались занятия.

Больше беллетристики, психологии. Нас заставляли моделировать условия необычных планет и искать решения задач в этих условиях, гоняли на центрифугах, определяя пределы наших физических возможностей, словом, вели подготовительную работу. Однажды утром наш наставник предупредил: