Наверное, в эти два удивительных мгновения, пережитые над Евангелием от Матфея и от Иоанна, в моей душе произошло что-то очень важное, потому что впоследствии у меня не было сомнений типа «правда это или нет?», «верить или не верить?» и т. п.: «странная книга сразу стала самой нужной, я сразу стал верующим и уже не переставал им быть. И, вероятно, я уже не могу им не быть… - По видимому, именно о таком состоянии сознания оригинальнейший ученый, математик и логик Владимир Александрович Лефевр (кажется он эмигрировал в 70-ых) говорил в своей книге «Конфликтующие структуры» (М., изд-во «Совет-радио», 1973) следующее: «…Верующий человек не играет роль верующего… Он верующий. Он не может выйти из этого состояния, поскольку наличие веры связано со специфическим «экраном, (я сказал бы «состоянием». – Ф. В.) внутреннего мира, который принципиально неустраним процессом осознания. Он является органической [всеобъемлющей] компонентной этого процесса. В некоторых случаях верующий может сыграть роль неверующего, но стать неверующим он не может» (Указ. соч., стр. 92; подчеркнуто автором).

О втором видении (которое я условно, для краткости, называю «видением от Иоанна») нужно говорить особо: в нем была одна яркая деталь, которая в первые месяцы и годы моей веры так смущала меня, что я начал, так сказать, «ретушировать» это видение…

В памяти сохранилось самое первое ощущение от этого видения – его «раскаленность». Впоследствии, когда я «занялся ретушью», я стал называть четвертое Евангелие и «сверкающим», и «сияющим», и «солнечным»… но сначала я называл «про себя» Евангелие от Иоанна только «раскаленным».

Какие детали второго видения сохранились в памяти как подлинно бесспорные, а не «примысленные» впоследствии? Их немного. В левой стороне поля «внутреннего зрения» - правый верхний угол, невысокого белоснежного здания с колонами (кажется, мраморного, высотой около трех современных этажей; но если «кажется», то это уже не бесспорные детали)… В правой стороне поля «внутреннего зрения» - одно или несколько деревьев (кажется пирамидальной формы)… И, наконец, необычный цвет неба и необычное освещение всей картины… Это все. Сейчас я часто жалею, что никогда не вел дневника и потому, когда стал верующим, не догадался, какими нужными и важными могут оказаться пустячные дневниковые заметки спустя много лет…

Вот этот необычный цвет (или оттенок?) освещения и неба, возможно, и вызвал у меня ощущение «раскаленности» всей картины… Он и смутил меня – наверное, потому, что впервые месяцы и годы моей веры я часто встречал и в доступной мне православной литературе и в разговорах со знакомыми тех времен тему «мира и радости во Св. Духе» (Рим 14. 17; ф. Гал 5. 22 – 23) – Мои собеседники тех времен, и я вслед за ними, почти не обращал внимание на то, что Ап. Павел этими словами определяет Царство Божие, в которое на земле еще нужно «пробиваться с боями»!..
– , но фактически не встречал темы «меча и огня», еще не знал «раскаленных» слов Иисуса Христа: «Не думайте, что я пришел принести мир на землю; не мир пришел я принести, но меч» (Мф 10. 34); «Думаете ли вы, что я пришел дать мир земле? Нет, говорю вам, на разделение» (Лк 12. 52); «Отец будет против сына…; мать против дочери…» (Лк 12. 53); « Я пришел разделить человека с отцом его и дочь с матерью ее…» (Мф 10. 35), - «Огонь пришел Я низвесть на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся!» (Лк 12. 49)…

Цвета и оттенки неба и освещения всей картины в «видении от Иоанна» были, насколько я сейчас помню, огненные – отсюда, возможно и ощущение «раскаленности» всего видения. А как в таком освещении здание могло выглядеть белоснежным – этого я не знаю…

Знаки.

Часть 1.

«Да не подумаем, что условные знаки созданы ради них самих: ведь они выставляются для прикрытия знания неизреченного и неведомого для многих…», - так написал ученик Апостола Павла Св. Дионисий Ареопагит в «Послании Титу – иерарху» ( Перевод Г. М. Прохорова. – В кН.: Прохоров Г. М. Памятники переводной и русской литературы XIV – XV веков. Л., «Наука», 1987, стр. 183) – Отношение Г. М. Прохорова к многовековой дискуссии, был ли автор творений, дошедших до VIв. (когда они были открыты заново) и до нашего времени, Дионисием Ареопагитом (Деян 17. 34) или кто-то другой «укрылся за этим именем». Я полностью согласен с «отрицателями отрицателей».

На полях этого места древнего рукописного перевода «послания…» на церковнославянский язык – комментарий средневекового монаха: «Он говорит об условны знаках, … что не форма они, но маска и приблизительное обозначение более глубоких умозрений и представлений» (Там же, стр. 183).

Великолепное определение: «Не форма знаки, но маска и приблизительное обозначение более глубоких умозрений и представлений»!

Объемистый «Словарь Библейского Богословия» (перевод со второго французского издания. Брюссель, изд-во «Жизнь с Богом», 1978) в статье «Знамения/знак» так определяет предмет статьи: «Знамения/знак – это некий воспринимаемый чувствами предмет – Я бы определил знамение/знак шире: это воспринимаемый чувствами или сердцем (умом) некий феномен, явление (греч. Слово «феномен» означает «являющееся»). Цитируемая статья фактически придерживается такого же мнения, говоря о душе как «приемнике» знаков от Бога. – Ф. В.
– , который… служит для передачи информации о каком-либо лице, явлении и др. Через знак передается мысль или воля того или иного лица, узнается о существовании чего-либо. Бог, применяясь к нашей природе,… также обращается к нам посредством знаков (которые в русском переводе Библии названы «знамениями»)… Все знаки даются людям, душа которых открыта Слову Божию (ср. Исх 7. 13; Ис 7. 10 слл), дабы они жили верою» (Указ. соч., стбц 398 – 399, 401).

Для современного читателя, предпочитающего «философский» язык, процитирую и советского автора: «Знак всегда и непременно замещает явление… [, на которое он указывает]. Художественный символ отражает [, а не замещает]… Знак всегда лишь указывает на что-то, не будучи органически связанным своей собственной структурой… с тем, на что он указывает. Иными словами, смысл знака всегда … трансцендентен (т. е. в данном случае – смысл знака всегда находится за пределами самого знака. – Ф. В. – «Трансцендес» («Трансцендентис») (латин.) – выходящий за пределы.)… [Согласно Гегелю,] «знак есть непосредственное созерцание, представляющее совершенно другое содержание, чем то, которое он имеет сам по себе… Собственное содержание созерцания и то, знаком чего он является, [нередко] не имеют между собой ничего общего» (Гегель Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук. М., 1977, т. 3, стр. 294)» (Дубцов Н. Н. Символ в искусстве и жизни. М., «Наука», 1991, стр. 55 – 56).

Мое отношение к знакам (знамениям) определяется, прежде всего, практическим правилом: в боевой обстановке нельзя быть доверчивым. В такой обстановке должен «работать» старый и мудрый солдатский принцип: «на службу не напрашиваются – от службы не отказываются»… - Есть и замечательный курсантский принцип, который я твердо усвоил еще в 50-ом году, в ТБК (теоретический батальон курсантов) Борисоглебского училища: «Любая кривая, далеко обходящее начальство, короче прямой, проходящей мимо него»… Но тут мудрый принцип неприменим: когда «начальство» - Господь, любая кривая проходит «мимо» Него!...). К любому замеченному феномену, если при этом не возникает твердой уверенности (которую ни с чем не спутаешь, если хоть один раз испытывал ее), что этот феномен – знак «свыше», нужно относиться серьезно (не «отмахиваться» от него), но настороженно: не исключено, что это действительно знак (знамение) и он – от Бога; но с другой стороны, знак ли это? И если знак, то от Бога ли?