Мне трудно поверить в то, что каждый христианин имеет скрытую в его сознании (подсознании? надсознании?) задачу, поставленную Богом, и еще труднее – в то, что уклониться от выполнения этой задачи очень нелегко (даже не осознавая ее), ибо, поверив в это, я сделаю для себя совершенно необъяснимой историю христианства и многие другие важнейшие вопросы. – Да и сам Зеньковский, думаю неявно отвечает эту «демократическую» концепцию, когда ссылается на то место книги Иисуса сына Сирахова, в котором священный писатель говорит не о всех людях, а лишь о тех, «кто вверится премудрости Божием»! Но для меня совершенно очевидно, что все, сказанное прот. В. Зеньковским, верно в отношении некоторых христиан, (например тех, которых «тянет» к премудрости Божией), ибо многие факты моей жизни дают мне основание предпологать, что я принадлежу к числу этих «некоторых»… Если честно, то сейчас я должен был бы сказать: «к сожалению (порою – к великому сожалению), я принадлежу к числу «некоторых»». Но как знать, может быть , когда закончится мой земной путь, я изменю свое мнение и буду считать, что к «счастью» (может быть к великому счастью) я принадлежал к числу «некоторых»? как знать…

Цитированное мною место из «Принципов православной антропологии» (науке о человеке) протоирея Василия Зеньковского позволяет каждому из «некоторых» христиан по меньшей мере дважды существенно уточнить свою веру и свой путь к богу, а именно:

1) По-новому («под новым ракурсом» - РАКУРС – положение рассматриваемого объекта (предмета, явления и др.) в перспективе, т. е. в трехмерном пространстве «физическом» мире или в общем случае (но уже в переносном смысле) – в многомерном пространстве-времени.) увидеть («почувствовать») себя в мире и свои взаимоотношения с Богом;

2) Приблизиться (может быть, даже существенно приблизиться) к пониманию своей «особой задачи», которую он «призван решить через свою жизнь, чтобы предстать перед Богом», как пишет О. Василий. – Ясно без слов, как я благодарен В. В. Зеньковскому за этот труд его и молюсь за него!

В таком новом освещении моя «боевая диспозиция» не становится более легкой, но она становится значительно более осмысленной! – Рассматривая события, происходящие в моей жизни, особенно с начала 70-х, «в ракурсе», указанном о. Василием Зеньковским, и с учетом человеческой воли, я начинаю серьезно подозревать, какова моя «особая задача, вложенная в меня Богом», и зачем провидению понадобилось удерживать меня в моей квартире более 35 лет!...

Заканчиваю «боевую диспозицию»врезавшимися мне в память и душу «боевым напутствием» великого учителя Церкви Св. Исаака Сирина (Сириянина) (время земной жизни предположительно конец V века начало VI века), «великого наставника, подвижников» - так назвали его Еп. Игнатий (Брянчанинов), автор опубликованных в конце прошлого века и известных доныне «Аскетических опытов») «преподобного отца нашего, истинного учителя молитвы, «действуемой» умом в сердце, и безмолвия – так назвал его знаменитый старец Паисий Величковский(недавно канонизированный Московской патриархией), переводчик творений Св. Исаака с греческого на церковнославянский язык, основоположник «старчества» в российской православной Церкви, в частности в известной Оптиной Пустыни. «Молитва, «действуемая» умом в сердце» - это «высший» вид «умного делания». «безмолвие», о котором говорит О. Паисий, - это «безмолвие ума и сердца – сознания». В слове 60-ом «О различных видах нападений («образах брани») дьявола на тех, которые идут тесным путем, превосходящим сей мир», Св. Исаак Сирин говорит:

«Бог повелевает сопротивляться дьяволу без страха и «хладности», как бы глаголя: «Начни битву («брань»), чтобы победить дьявола, и устремись на него и сразись с ним мужественно…» Ибо если своей волей не предашь себя за благость Божию на смерть физическую («чувственную»), то, ведь, и не своей волей, а по воле Бога умрешь [когда придет твое время]. Если же такова твоя [неизбежная человеческая] участь, то не будь малодушным, прими мужественно временные страдания – и войдешь в славу Божию, если умрешь телесно в подвиге Господнем…» (Святого отца нашего Исаака Сирина… слава духовно-подвижническая», переведенная с греческого старцем Паисием Величковским. Издание Козельской Введенской Оптиной Пустыни. М., 1854, слово 60-ое, стр. 360; переложение с церковнославянского на современный русский язык – мое. – Ф. В.).

Но дьявол – не человек, на него не «устремишься» с мечом или в БТРе – меч должен быть невидимым, духовным. Поэтому к «боевому напутствию» Св. Исаака Сирина я присоединяю три наставления из книги Иисуса сына Сирахова – из той главы книги, которую цитировал В. В. Зеньковский. Они тоже врезались мне в память и душу. Думаю, что следуя этим и подобным наставлениям священных писателей, непременно обретаешь духовный меч:

«Не удерживай слова, когда оно может помочь» (Сир 4. 27)

«Не подчиняйся человеку глупому и не смотри на сильного» (Сир 4. 31)

«Подвизайся (действуй, работай, трудись, стой. – Ф. В.) за истину до смерти – и Господь Бог поборет за тебя» (Сир 4. 32)

12 сентября 1993 года.

Введение.

1. Пролог (сентябрь – октябрь 72-ого года)…

Много лет назад.

Не за долго до моего сорокалетия, мне почему то захотелось иметь Библию.

Я был далек, как мне казалось, от всякой религии, хотя убежденным атеистом никогда не был, да и в КПСС никогда не состоял. Просто далек да и все…

В 1950 году я окончил с медалью 10 классов в 1-ой Московской спецшколе ВВС (военно-воздушных сил) и должен был поступить (без вступительных экзаменов, то есть просто продолжить обучение) в Военную авиационную инженерную академию. По-моему, неожиданно для самого себя я решил стать летчиком и отказаться от «причитающего» мне места в академии. Этот поступок произвел впечатление на представителя Борисоглебского училища летчиков-истребителей и он, обругав меня «вдоль и поперек» за «низкую дисциплину» (с которой я, действительно, всегда был не в ладах), увез меня в Борисоглебск. В 53-ем году я закончил «по первому разряду» («красных» дипломов тогда еще не было, потому что не было никаких дипломов) БВАУЛ – Борисоглебское военное авиационное училище летчиков имени В. П. Чкалова; 8 сентября был подписан приказ министра, и я стал 20-летним лейтенантом, летчиком-истребителем. Весь наш «выпуск» был направлен в истребительную авиацию ПВО. По праву»перворазрядника» я выбрал место службы из числа предложенных и оказался в большом, красивом, веселом – вероятно это «издержки» почти юношеского восприятия… Но таким мне запомнился этот город. – студенческом и авиационном, «относительно южном» городе, на заводском аэродроме, расположенном прямо в черте города (на его окраине). Заходя на посадку, четвертый разворот (летчик знает, что это такое) нужно было делать «вокруг» обкома, а затем низко «пройти» над крышей конюшни ипподрома, чтобы сесть точно (читатель может представить, как изощрялись аэродромные остряки)… От «проходных» до центра города – меньше 30 минут на трамвае. Все это «впечатляло» и очень нравилось, однако, вскоре нас выгнали из «большого и веселого»… Во время воздушных стрельб по конусу в совершенно неподходящих метеоусловиях (начальство приехало инспектировать) кто-то умудрился «врубить» несколько снарядов в обком, и «первый»возненавидел наш 172-й краснознаменный ордена Суворова третьей степени Белостокский истребительный авиационный полк (в/ч 29608) – может быть не столько за обстрел обкома (снаряды были не разрывные, и не зажигательные – таковыми по воздушным мишеням вообще не стреляли), сколько за слухи, которые поползли по городу. «Злые авиационные языки» рассказывали «по секрету» то тут, то там, что «первый» залез под письменный стол и телохранители два дня не могли его оттуда «выколупать»…