– Да что ты, Сонечка?! – Лёлька крепко обняла подругу. – Разве я могу тебя подвести? И потом, я же могу работу найти, зачем же мне на шее у тебя сидеть.

– Можно, конечно, – усмехнулась Соня, – горшки выносить в доме престарелых или квартиры убирать. Многие ваши так устраиваются, два-три никайона (уборка квартир) тянут.

Лёльку неприятно резануло слово «ваши», но она промолчала.

– Только имей в виду – там вкалывать надо! Никто тебе за «просто так» платить не будет, это не «совок».

– Я работать умею и никакой работы не боюсь, если ты не забыла. – В голосе Лёльки послышались нотки обиды.

– Ладно. Бэйсэдэр! Я постараюсь.

Спустя три с половиной месяца, Лёлька спустилась по трапу самолёта в аэропорту имени Бэн-Гуриона и попала в, прямо скажем, не слишком горячие объятия подруги детства. Соня вела машину уверенно, так, будто бы с пелёнок только этим и занималась. Путь их лежал в Рамат-Ган, и Соня решила изложить план Лёлькиного пребывания на Святой Земле.

– Домработницу я уволила, слишком возомнила о себе, олимка [4], а тут как раз ты подоспела. И знаешь, как здорово я всё придумала? Будешь работать у меня – никакой работы тебе искать не надо. Жить будешь в комнате для прислуги. Ты не думай, это только название такое, а на самом деле – комната большая, светлая, с мебелью; туалет и ванная свои, отдельные. По сравнению с твоей каморкой – шахский дворец.

Лелька слушала невнимательно, всё больше глазея по сторонам.

– Сонь, это что? Фикусы? – взвизгнула она, заметив деревья со знакомыми листьями. Они что, здесь прямо на улицах растут? А это что, неужели бананы?

– Подумаешь, нашла чему удивляться, – равнодушно пожала плечами Соня. – Не отвлекайся, слышишь? Так вот, платить я тебе буду десять шекелей в час, заметь – это очень много, обычно вашим платят шекелей шесть-семь. В день получается – сто шекелей, но за питание, воду, свет, телефон буду высчитывать, понятно?

До Лёльки, похоже, только сейчас дошло, что, хотя и бывшая, но всё равно лучшая и единственная подруга нанимает её на работу.

– Сонечка, да я бы тебе и так помогла, зачем платить-то?

Соня поморщилась.

– Оставь, пожалуйста, свои совковые замашки. Тут другой мир, другая жизнь, понимаешь? Я в твоей помощи не нуждаюсь, я в состоянии тебе заплатить. – Заметив, как обиженно дрогнули Лёлькины губы, Соня чуть мягче добавила, – Не обижайся, так все делают, и это правильно.

Прислуга из Лёльки получилась вполне приличная, хотя поначалу она была насмерть перепугана обилием бытовой техники в доме Сони. Из знакомых ей бытовых приборов был только пылесос, да и тот подлец, при попытке воспользоваться им, удивил Лёльку отсутствием мешка для пыли. Вместо этого у него имелся небольшой контейнер, куда заливалась вода. Но постепенно Лёлька освоила всю премудрость управления бытовой техникой, и в доме воцарились чистота и порядок. У неё был даже выходной, начинался он в пятницу после обеда, а заканчивался в субботу. Лёлька смогла выбраться и в Иерусалим, – уж очень хотелось там побывать; и в Хайфу, где ей очень понравилось, и к реке Иордан… Но больше всего Лёлька любила бродить по шумным арабским базарам. Она чувствовала себя так, будто бы попала в сказку из «Тысячи и одной ночи». Соня её увлечений не разделяла, да и отношения между ними сложились так, как и должны складываться отношения между хозяйкой и прислугой. Совершенно неожиданно Лёлька подружилась с Рейчел. Девочка оказалась очень дружелюбной и доверяла Лёлька сердечные тайны, взяв с неё обет молчания: «Маме – ни слова!» Рейчел делилась с ней самым сокровенным, и Лёлька всегда внимательно выслушивала её, давая иногда кое-какие советы. Однажды Рейчел пришла с прогулки заплаканная и против обыкновения не заглянула на кухню, где Лёлька, как обычно, возилась у плиты. Поздно вечером она осторожно постучала в комнату девочки.

– Можно войти, Рейчел?

Ответа не последовало. Тогда Лёлька тихонечко приоткрыла дверь и увидела, что Рейчел, уткнувшись в подушку, горько плачет. Лелька подошла, молча обняла девочку, и та, обхватив Лёльку за шею, прошептала сквозь слёзы: «Скажи, Лёля, я – красивая?» «Конечно, маленькая моя, ты самая красивая!» – ответила Лёлька, гладя Рейчел по голове. «Да нет, я не о том… Я понимаю, для тебя и для мамы – да, а вот для мальчика… В меня можно влюбиться?»

«Конечно можно, глупенькая. И, поверь мне, очень скоро так оно и будет – в тебя влюбится самый лучший парень на свете!»

«Правда? – Рейчел всхлипнула, – а я думала, что никто меня не полюбит. Мне ведь скоро шестнадцать, а я ещё даже не целовалась ни разу по-настоящему… Леля, а ты меня очень любишь?»

«Что за вопрос, солнышко? Конечно, люблю».

«А мама говорит, это потому, что у тебя своих детей нет. Чужих любить легко – никаких забот, а вот своих – труднее всего. Ой, прости, прости пожалуйста, я не хотела тебя обидеть». Рейчел ещё крепче обняла Лёльку и вскоре уснула, успокоенная. А Лёлька потом долго не могла уснуть, пытаясь разобраться в себе, в своих чувствах к Рейчел. Она действительно всей душой полюбила эту взбалмошную и колючую девочку, безошибочно угадав под внешней грубостью и заносчивостью доверчивое, ранимое сердечко. Оттого ли это произошло, что своего ребёнка не было или по каким-то другим причинам, Лёльке было неважно. Рейчел стала для неё и дочерью и, как ни странно – подругой. Ведь только ей Лёлька могла теперь рассказать то, о чём Соне уже никогда бы не рассказала.

Приближалось девятое января – день рождения Рейчел, и Лёлька никак не могла придумать, что бы такое ей подарить. У Рейчел было всё, о чем только может мечтать девочка в её возрасте. Зная об её увлечении тату, Лёлька решила оплатить дорогую цветную наколку в виде дракона с огромной огнедышащей пастью. Девчонка была на седьмом небе от радости. Дома она гордо продефилировала перед Соней с оголённым плечом, где и разместился красавец-дракоша, и умчалась в свою комнату. Соня же пришла в ярость.

– Ну, мать, ты даёшь! Я тебе наличные зачем выдавала? На карманные расходы. А ты на что тратишься? Да и где это видано, чтобы прислуга делала подарки детям хозяев?!

– Я не прислуга, Соня, – побледнев, возмутилась Лёлька.

– А кто же ты, позволь узнать? Может быть, английская королева здесь у меня посуду моет? Королевские подарки моей дочке делает, а я и не знаю, что сказать, Ваше Величество. – Соня склонилась в издевательском реверансе. – Деньги транжиришь? У моей дочери есть всё!