Каперанг Руднев оценивал исход боя – семнадцать тяжелых римских броненосцев погибли, причем двенадцать из них перевернулись на киль от совершенно ерундовых пробоин – предсказание боярина Ивана сбывалось. Миноноски папы жалобно толпились вокруг трех выживших броненосцев, византийский «Антропос» шел с «Николой» в кильватере и продолжал стрельбу.

Сколько человек погибло на крейсере, было неизвестно, многих просто смыло в море и они кричали что-то вдалеке, где их пытались подобрать спущенные на воду катера.

Надстройки превратились в рвань металла с острыми зазубренными краями, а трубы, дающие крейсеру мощь и скорость, были порублены и изрешечены. Наверняка и на «Антропосе» было то же.

Бой постепенно затихал и арабская эскадра отходила в сторону Египта. Агаряне потеряли не больше трех кораблей, и могли быть довольны – теперь папской эскадре при любом исходе прямая дорога обратно в Остию – на долгий, кропотливый и капитальный ремонт.

«Три Рима идут в поход…» вспомнилась пламенная речь Иннокентия в Латеране. Как там было сухо, уютно, орган играл что-то возвышенно. А тут на тебе – попал Папа под снаряды.

Всеволод Федорович послал вестового вниз – удостоверится, цел ли посланник. Пока тот бегал, он молча рассматривал мешанину, плавающую по морю – всё, что было в кораблях и могло плавать выбросило врывающейся в корабли струей воды наружу. Сейчас стало понятно, с какой роскошью обставлены кают-компании папских броненосцев – отнюдь не с монашеской. Тут плавали резные столы, крытые перламутром, обломки шкафов, кроватей с балдахинами и прочим антиквариатом, гордо тонущим среди матросских сундучков, обклеенных пикантными картинками. За все эти вещи цеплялось несколько тысяч человек – экипажи потонувших броненосцев, их собирали, и развозили по выжившим кораблям, но они не кончались – море было покрыто их головами с открытыми в призывном крике ртами.

Вестовой встревожено вытянулся, взбежав на мостик

– Разрешите доложить, господин капитан первого ранга!

Руднев удивленно взглянул на матроса

– Ты что, на параде? Докладывай попросту…

– Посланник пропал, господин капитан!

Руднев, побагровев, бросился к трапу, матрос за ним.

– Он и начальник охраны исчезли во время первого накрытия, думают, что волной смыли!

Всеволод Федорович испустил несколько боцманских выражений, еще из эпохи парусного флота

– Сколько лет службы моей, и все пропало! Говорил я, Христом умолял Ивана Андреевича из каюты не выходить во время боя! Он что же думал, мы здесь маневры устраиваем?

На месте происшествия столпились матросы, впрочем, равнодушные к судьбе посланника. Причалил катер со спасенными, и моряки принимали на борт промокших, еще жадно хватающих воздух ртом итальянцев, немцев, французов и прочих горе - крестоносцев хлебнувших соленой водички почти перед самым Иерусалимом.

– Посланника за борт смыло – кричал на катер Руднев через жестяной рупор – Не подведите ребята, покидайте этих на борт, и ищите его. Без него не возвращайтесь – Республика нас не примет!

Обернувшись к вестовому, Руднев отослал его объявить семафором всем судам о пропаже посланника с просьбой немедленно объявить его поиски.

Успокоившись, он перекрестился и вытер платком потный лоб, как и все покрытый сажей.

– Ну, ничего, вода теплая, пловцы они неплохие – авось выплывут.

Спасенные толпились возле кормового орудия, оживленно переговариваясь и благодаря спасителей. Матросы поили их спиртом и хлопали по мокрым трясущимся спинам. Ни те, ни другие друг друга не понимали, но разговор у них выходил весьма оживленный. К Рудневу подошел командир кормового орудия и вкратце описал действия во время боя, уверяя, что именно его орудие нанесло решающую пробоину агарянскому броненосцу «Аль Каир». Руднев молча выслушал его и спросил о количестве раненных. Командир орудия показал на окровавленных санитаров, что-то тайком бросавших за левый борт. Приглядевшись, Всеволод Федорович заметил, как из окровавленной корзины падали руки, ноги, какие-то кровавые куски, тряпки.

Руднев снял фуражку и вздохнул.

– Флага мы не посрамили. Только какого черта мы ввязались в крестовый поход? Как ты говоришь, «Аль Каир» мы потопили, честь и хвала нашим комендорам, но ведь теперь война!

Папа, потеряв почти весь свой флот, мог радоваться – ему удалось ввязать Республику и Византию в свою кровавую бойню. Магометане ударят по Византии, по южным рубежам Республики, и вскоре сюда придет объединенный русско-византийский флот, который разобьет агарян. Получается, что не для себя – для папы разобьет.

Теперь уже действительно Три Рима идут в поход. Руднев как высшее должностное лицо после посланника, на свой страх и риск решил отправить радиограмму в Константинополь, а оттуда в Тмутаракань, а из нее в Киев и Москву. Радиограмму о том, что вероятно по вине или недосмотру посланника, Республика втянута в войну с арабским миром. Как не уважал Руднев Ивана Андреевича, как не защищал его от врагов внешних и внутренних, родину он предать ради друга не мог. Над мокрыми головами боярина Ивана и полковника Романова, вынырнувших на поверхность моря, сгущались тучи – радист уже отбивал депешу в Константинополь, и искры бегали по корабельной антенне.