– И все же, мне было стыдно появляться ей на глаза, - сказал Вайсман, - но теперь - другое дело. Как себя чувствует Джозеф?

– Очень трудно дать однозначный ответ, - разведя руками, ответил доктор Джонсон.
– Если я скажу вам, что он очень плох, это не будет правдой, потому что, сравнивая его положение с положением Джеральда Уитни, я вынужден признаться, что Джозеф чувствует себя, конечно же, намного лучше. Но у него свои, весьма специфичные, трудности. В отличие от профессора Уитни, у него нет проблем с узнаванием родственников и друзей. У него нет проблем с памятью о прошедших событиях. Он свободно общается с окружающими. Интеллект, полученный от профессора Уитни, уже дает о себе знать, но, увы, не всегда только положительным образом...

– То есть?

– Те тридцать процентов интеллекта, что перешли к нему от профессора Уитни вследствие сбоя операции, в основном, содержат профессиональные знания профессора по истории и философии, поэтому у Джозефа Каннингфокса чаще всего возникает желание говорить именно об этом. Причем очень много, а часто - совершенно невпопад, то есть...

– ... то есть это происходит непроизвольно, - заключил Вайсман.

– Именно. Я бываю в доме Каннингфоксов довольно часто, и был свидетелем почти всех таких случаев, когда в процессе, казалось бы, совершенно невинной беседы, мозг Джозефа, будто цеплялся за какое-то имя или историческое событие, и дальше происходила совершенно невероятная вещь - Джозеф начинал говорить об этом без умолку, часто путая последовательность событий, связывая имена исторических личностей с событиями, не имеющими к ним никакого отношения. От этого неупорядоченного потока информации начинает создаваться впечатление, что мозг Джозефа Каннингфокса, образно говоря...

– ... плюется знаниями, - вновь продолжил Вайсман.

– Очень правильное сравнение, - ответил Джонсон и удивленно посмотрел на Вайсмана.
– Как вы догадались?

– Мне уже приходилось сталкиваться с этим явлением при проведении самостоятельных изучений этой темы и некоторых практических опытов.

– В последний раз бедный юноша рассказывал нам о свадьбе царя Соломона и царицы Клеопатры...

– Боже мой, - сказала Лиз.
– Боюсь, что у несчастного Джозефа Каннингфокса проблем тоже хватает.

– Эти проблемы разрешимы, - отозвался Вайсман, - проведенные в последний месяц исследования позволили мне получить множество возможностей для решения подобных проблем. Вы и представить себе не можете, доктор Джонсон, какое великое дело вы сделали, начав работу над своим прибором. Я провел ряд экспериментов, связанных с функциональными возможностями этого прибора, и пришел к выводу, что они безграничны. Прибор можно совершенствовать до бесконечности. Каждое новое открытие дает множество направлений для его дальнейшего совершенствования. Я убежден, что, подключив этот прибор к процессу нормализации интеллектуального состояния Джозефа Каннингфокса, и проведя ряд сеансов систематизации содержимого его мозга, можно положить конец неконтролируемому использованию полученного интеллекта и дать начало активному интеллектуальному развитию молодого человека примерно через месяц. А ещё через три года оно достигнет своего пикового состояния. Лишние знания, естественным образом не "вписавшиеся" в структуру формирующегося интеллекта Джозефа, сотрутся из его памяти сами по себе, а оставшиеся знания прочно займут свое место в этой структуре, после чего в мозге Джозефа будут происходить только позитивные изменения, направленные на его дальнейшее интеллектуальное развитие. Помяните мое слово, через три года мы не узнаем Джозефа Каннингфокса. Ну а теперь, давайте смотреть, какие изменение произошли в мозге у профессора Уитни.

– На мой взгляд, процесс протекает гладко, - ответил Джонсон.
– Сбоев пока нет.

– Теперь и не будет, - спокойно заключил Вайсман.
– Раз уж нам удалось удачно произвести систематизацию более пятидесяти процентов интеллекта Уитни, значит - сбоев больше не будет.

По прошествии четырех часов напряженной работы "рабочая группа" произвела систематизацию восьмидесяти процентов сохранившегося интеллекта Уитни.

– Осталось совсем немного, - сказал Вайсман, выбирая очередной раздел памяти.

– Мне кажется, теперь нам пора остановиться, - ответила Лиз.

– Как остановиться?
– удивленно спросил Вайсман.
– Остановиться сейчас, когда до полной систематизации нам осталось сделать всего ничего?

– Я уверенна, что дальше мозг Уитни справится с систематизацией самостоятельно. Мы уже достаточно ему помогли.

– Ты предлагаешь вообще прекратить процесс систематизации?

– Именно.

– Я тебя не понимаю, Лиз. Еще несколько часов назад ты сама говорила, что хотела бы разом вернуть Джерри весь его интеллект. Мы сделали много, но не все! Мы не сделали главное! Не вернули Уитни его основные знания! Мы не вернули ему дело всей его жизни! Его профессию!

– Понимаю, именно поэтому предлагаю на этом остановиться. Пусть Уитни сам решит, стоит ли ему восстанавливать эти знания, или нет...

– Хочешь разрушить его жизнь?

– Нет, хочу дать ему шанс повторно сделать свой выбор...

Вайсман глубоко вздохнул.

– Он имеет на это полное право, - тихо добавила Лиз.

– Он имеет право на возврат всех своих знаний, которые мы в силах ему вернуть!

– Именно поэтому я не предлагаю удалять эти знания из мозга Уитни. Они у него останутся и будут дальше находиться в несистематизированном виде. Если Уитни вновь сделает выбор в пользу своей нынешней профессии, то, я уверенна, все эти знания быстро придут в упорядоченный вид. Но если в этот раз Уитни предпочтет иное решение, то все эти знания сами по себе забудутся.

– Не знаю, как вы, Уолтер, а я понимаю Лиз, - заметил доктор Джонсон.
– Не будем забывать о том, из-за чего профессор Уитни согласился на операцию по переносу интеллекта. Если у него возникли серьезные сомнения по поводу сделанного выбора, мы должны помочь ему разрешить их. Дадим Джеральду Уитни редкий шанс сделать повторный выбор, и пусть все будет так, как он сам решит.

– Что ж, - вздохнув, сказал Вайсман, - тех знаний, систематизацию которых мы успели произвести, ему хватит для полного восстановления интеллекта. Лично мне, как ученому, этого вполне достаточно. В конце концов, у нас могло и не быть возможности сделать то, что мы уже сделали.