Мика резво изменил направление движения, здраво рассудив, что безопаснее будет держаться вне зоны обстрела.

– Каллахен!
– выдохнула я раздраженно, срываясь за ним следом.
– Не уходи от вопроса, упырь! Долго ты еще будешь пить мою кровь?

– Вечность, - бросил через плечо Мика, ухмыльнувшись. Я зашипела, Блондин гаденько хмыкнул - и началась увлекательная погоня, если ее можно было так назвать. На каблуках я не могла сорваться в карьер и с одного прыжка отвесить мучителю пинка под зад, как могла бы сделать в кедах, поэтому Мика просто старался держаться от меня на расстоянии.

– И что ты мне предлагаешь говорить Джес?

– Придумай что-нибудь, ты же так профессионально умеешь притворяться, - хмыкнул он.

– Я никогда не притворяюсь, это твоя прерогатива, - отмахнулась я.
– Клянусь, если ты сейчас же мне не объяснишь, что это такое было с утра и как мне на это реагировать...

– ...ты побежишь жаловаться мамочке? Ой, прости, какая мамочка? Ты пожалуешься своему Рыжему? Давай, вперед, жду.

– Не втягивай Ника в наши разборки.

– Кто еще кого втягивает! Этот Рыжий специально манипулирует тобой.

Я аж притормозила от абсурдности сказанного.

– Это ТЫ постоянно манипулируешь мной! Ты, чертов самовлюбленный кретин, думающий только о своей драгоценной персоне и о сомнительных развлечениях.

– Только не начинай снова... Ты и понятия не имеешь, что происходит вокруг, и как этот Рыжий...
– Блондин обернулся и нервно дернул плечом. Пользуясь этим секундным замешательством, я сократила-таки расстояние между нами и схватила Мику за рукав пальто.

– Ты ревнуешь?
– в лоб спросила я, стараясь не думать о том, что за дурацкие предположения выдвигаю. Но мне стоило попробовать достучаться до Мики, вдруг получится уговорить его оставить меня и Ника в покое? Все-таки, как ни крути, мы взрослые люди.
– Черт возьми, Каллахен, скажи что это так - и все станет намного проще!

Мика закатил глаза и фыркнул.

Ох, наивно предполагать, что мы все решим мирным путем. Очень наивно.

– Почему если раньше эти стычки нам нравились, то сейчас они приносят только боль?
– спросила я, дергая Блондина за рукав.
– Или тебе и правда так нравится издеваться надо мной и дразнить? Мне больно от каждого твоего слова. Больно видеть этот дурацкий прищур и насмешливую язвительную улыбку, - я потянула за рукав сильнее, разворачивая Мику к себе.
– Тебе так нравится это делать, да? Ты чувствуешь свое превосходство? Это тешит твое самолюбие? Тогда давай, бей. Чего ты этим добьешься? Ты достигнешь своей непонятной цели, сломав меня? Если это так, давай, еще немножко, контрольный в голову.

Мне кажется, еще совсем немного - и я начну реветь. Впервые из-за него, от обиды и досады. От того, как он ко мне относится и что считает за "низший класс", как бы я не пыталась доказать обратное.

Наконец, Каллахен опустил на меня взгляд. Далось это ему с трудом, и до этого он пару раз проглатывал язвительные слова, которые так и норовили слететь с языка уже по-привычке. Взгляд был тяжелый и непривычный, уже от него одного мурашки по спине побежали, но я еще крепче сжала рукав его черного пальто, словно это этого что-то зависело.

– Говори, Каллахен. Заставь меня возненавидеть тебя еще больше, тебе же это так нравится, - я глухо ухмыльнулась, а Мика вздохнул - вот правда, тихо вздохнул, словно взял и сбросил тяжеленный камень с плеч:

– Да, я ревную.

От удивительно многословного и весьма исчерпывающего ответа у меня наверняка глаз задергался. Каллахен по-прежнему оставался самим собой. Где мне брать большие клещи и вытаскивать из него мало-мальски приличные ответы на вопросы?

– Господи, меня от тебя тошнит, - обреченно бросила я, глядя на него с обидой.
– Почему мы не можем просто поговорить? Обсудить всю эту ситуацию? Почему мы не можем... сказать друг другу правду?

– Потому что мы не друзья. Мы ими никогда не были и никогда не сможем быть.

Правда как она есть. С этим не поспоришь.

– Тебе так противна сама мысль о том, что мы можем дружить?

– Мы не сможем дружить, - эти слова как пощечина, я даже вздрогнула от неожиданности, а на макушку привычно легла теплая ладонь.
– Я не смогу. Прости. Знаешь почему? Потому что я, как ты и говорила, извращенец - и продам душу только за то, чтобы ты осталась у меня ночевать хотя бы один раз. Какая уж тут дружба, когда я думаю совсем о другом?

Последняя фраза была сказана на ухо, с грустной усмешкой. На меня совсем чуть-чуть пахнуло миндалем, только ноздри пощекотало - и Мика тотчас отстранился.

– Вот незадача, да? Что теперь ты будешь делать с этой правдой, которой ты так добивалась, Мелкая?
– насмешливо спросил он.

– Ничего. Я оставлю все как есть. Это же твоя правда, ты и мучайся...

– Сучка, - мурлыкнул Мика с улыбкой и я ответила ему тем же.

– А у тебя все еще штаны гейские.