Просыпаться от сонного вздоха в самое основание шеи, когда от неожиданности не то что табун мурашек, а целая армия, и сердце пропускает два удара, кажется, - не самое приятное. Учитывая, что Блондин продолжает сладко спать, а у меня теперь - сна ни в одном глазу, так и хочется развернуться и дать ему в лоб.

Под одеялом так тепло, а если вытащить из-под него ступню, кажется, что вокруг ледяное царство. Вот тебе и осень. Или кто-то забыл закрыть окно, что более вероятно. Поэтому из-под одеяла меня вытащит либо атомная война, либо звонок мадам Жюстин (что нереально, учитывая отсутствие телефона!), либо проснувшийся Мика.

Если подумать здраво - ничего и не случилось. Мы даже по дороге до дома не особо разговаривали, поэтому спроси меня под дулом пистолета, в каких мы сейчас отношениях с Каллахеном - я не смогу ответить. Я не могу понять, чего хочет он, а также не могу понять, чего хочу сама. Частично понять, чего хочет Мика, как и любой другой парень его возраста, я еще могу, но этого мне явно недостаточно, чтобы понять, как вести себя с ним дальше. Он же как капризный ребенок, который будет ездить по мозгам, пока не добьется того, чего хочет, а наигравшись - выкинет и забудет. Да ладно Каллахен, я сама местами не хуже него самого. Он хотя бы честен с собой и окружающими, а я пытаюсь закрываться какими-то своими глупыми правилами, которые не очень-то работают, когда Мика Каллахен находится в пределах видимости. Да что уж и говорить, - они перестают работать, даже когда этого занудного капитана и рядом нет, ведь это не мешает мне думать о нем. Периодически. И при этом с абсолютно каменным лицом отшивая любые поползновения этого самого капитана в свою сторону. Прячась за Ником, создавая иллюзию идеальных отношений (и кто на это повелся?), и все бы ничего, и переболело бы, перегорело, затянулось прочной оболочкой, все эти дурацкие чувства, глупые такие, - если бы не выключенные тогда тормоза. Или не перегорело бы? Осталось бы висеть этаким красным восклицательным знаком, вспыхивало, сжигало изнутри, сводило с ума, на расстоянии и без...

Интересно, все слишком печально в плане времени? Окна зашторены, да и на улице непонятный утренний полумрак, свойственный нашей осенней погоде. Быть может, уже почти полдень, и я конкретно опаздала на занятия... Если этому гамадрилу все простят, то мне подобные радости не светят.

Пришлось вытащить нос из-под одеяла, выискивая взглядом электронные часы на стене - точно помню, что они были! 7.43 - смотрите, да я ранняя пташка.

Потревоженный моим поиском часов, Каллахен во сне перекатился на спину - и я потеряла свою грелку за спиной, вот досада. И спит ведь, и как не мерзнет, ведь почти все одеяло на мне...

Красивый.

Со своими аристократичными чертами лица, острой линией скул, узким носом и самую малость - с девчачьи пухлыми губами. Что-то снится, раз забавно сморщил нос. Такой дурак, с растрепанными волосами, вот честно - никогда бы не подумала, что там пробуждается Повелитель Ада каждое утро, с ядовитыми клыками и леденющими кошачьими глазами.

Мне хотелось взять, и глупо уткнуться носом в шею, вдохнуть миндальный аромат, а потом взять - и прикусить за мочку. Тогда уж точно проснется, но... это означает снова спустить тормоза. Да не просто спустить - сломать их конкретно так. У меня и так проблемы с рельсами, еще не хватало...

"Мой мир вертится вокруг тебя".

Да ладно уж. Пусть вертится. Но интересно, как быстро сойдет с орбиты?

Подперев локтем подушку и положив голову на ладонь, я разглядывала спящего Каллахена рядом, пока была возможность. Если у меня получится видеть подобное почаще, это здорово, а пока что я полюбуюсь на развалившегося котяру рядом. В боксерках от Кельвин Кляйн, между прочим! И футболка, о счастье глаз моих, - та самая, которая Born to be wild, и если бы она так неприлично не задралась выше пупка, цены бы ей не было. Очертания пресса - совсем едва, - и незаметная дорожка волос от пупка вниз. Я не удержалась, протянула руку, пощекотала подушечками пальцев, - мышцы брюшного пресса ощутимо сократились от прикосновений, Мика сонно вздохнул. Но вряд ли этого достаточно, чтобы растолкать такого упыря - и то предельно ясно, что до заката его вряд ли из гроба выкуришь. Ну или до звонка будильника, должен же он как-то просыпаться?

Осторожно веду пальчиками по направлению к краю футболки, потом опять спускаюсь вниз, провожу по линии резинки к себе, ухмыляясь под нос. Живот чуть подрагивает, спящий организм неохотно принимает подобное ленивое раздражение, и этого все еще явно недостаточно. Совсем чуточку запускаю пальцы под резинку боксерок, и отчетливо понимаю - нет, все, не могу, - прижимаюсь сбоку, утыкаюсь носом куда-то в основание шеи и так томно вздыхаю, что Каллахен ощутимо вздрагивает, а дыхание тотчас сбивается. Проснулся или нет? Весьма ощутимо прикусываю кожу на шее, краем глаза вижу дернувшееся адамово яблоко, - и тут же прикасаюсь к месту укуса языком.

Приподнимаю голову - проснулся, ясное дело. Такой смешной и сонный, с растрепанными волосами, и улыбается, паразит.

– А кто кричал про суд и сексуальные домогательства?
– спросонья бормочет Мика, голос такой с хрипотцой, как контрольный в голову. Лучше бы ничего не говорил, ей богу, а то у меня - микроинсульт.

– Не припоминаю ничего конкретного, - отозвалась я.

– Кто ты?
– протянул Блондин с ухмылкой. В ответ я лишь прижимаюсь к нему еще плотней, вальяжно закидываю ногу и уже совсем не осторожно, а с нажимом, провожу ладонью по оголенному животу вверх, чувствуя как напрягается под пальцами пресс. Мика стоически терпит, только сглатывает, и я громко ухмыляюсь в ответ, чувствуя под коленом томную тяжесть.