Джон кивнул.

Через некоторое время Хоуп снова заговорил:

— Ну что, передумал насчет Себастьяна? — Хоуп поднялся. — Я на это рассчитываю. Ты чертовски сильный Проводник, Джон. Исполни долг по отношению к своему Стражу. Защищай его в поездках по чужим странам, чтобы его большую широкую грудь украшало множество блестящих медалей. А потом ты вернешься домой, ты меня понял? Через десять-пятнадцать лет вы сможете переехать в одну из Башен. К тому времени глава Абердинской Башни уже будет в преклонных годах. Моран станет лидером, а ты, Джон, будешь нашептывать ему, что делать. Уверяю, тебя ждет неплохое будущее.

Хоуп подмигнул ему:

— Но сперва вы должны позавтракать. С этим-то ты справишься? — он протянул руку якобы для того, чтобы помочь Джону встать, но Джона не удивила окатившая его волна спокойствия, когда их руки соприкоснулись.

— Я попробую, — смирившись, ответил Джон. Может, первое впечатление от Морана скоро изменится. Он должен был признать: они с Мораном не были совсем уж несовместимы. Возможно теперь, когда он больше не пах Шерлоком, а его кожа не помнила ощущение его прикосновения, его тело начнет отзываться на Морана. Может, ему стоит заставить себя пройти через это, и когда они заключат связь, он полюбит Морана так же, как Хоуп любил своего Люсьена.

На этой ноте дверь распахнулась, и объект его мыслей вошел внутрь.

Господи. Он был огромный.

Джон застонал.

Моран проснулся, буквально ощущая вкус победы на языке. Он не помнил свой сон, но ведь ему бы хватило пальцев одной руки, чтобы сосчитать сны, отложившиеся в памяти. Иногда он завидовал тем, кто помнил свои ночные приключения, кажется, они были забавными, хоть и немного странными. Возможно, он был слишком прагматичен для таких вещей. В любом случае, он был уверен, что сон был связан с тем, что в другом крыле и восемью этажами выше спал беспокойный маленький человек, который только и ждал того, чтобы его затянуло в шлейф крутости, окружавший боевую машину по имени Моран.

Этот день обещал стать лучшим в его жизни!

Моран взглянул на часы. Шесть утра. Сперва Моран отжался пятьдесят два раза на двух руках, затем поочередно по десять — на левой и на правой. За отжиманиями последовали сто пятьдесят приседаний. Жжение в мышцах взбодрило его. Вторую кровать в комнате занимал Гунд, он застонал и сел.

— Черт, Моран, полегче, ты заставляешь меня чувствовать себя слабаком.

Моран улыбнулся в ответ:

— Каникулы почти закончились, мы отправляемся в Форт Монкен, как только у меня будет мой Проводник.

— Повезло тебе. Когда же у меня появится свой? — проворчал Гунд. Он выбрался из постели и присоединился к Морану.

После относительно расслабляющей пятимильной пробежки Моран вернулся в Тауэр, чтобы принять душ. Глядя в зеркало, он любовался, как играют под кожей брюшные мышцы, и вздуваются накачанные бицепсы. Ему стало интересно, какое лицо будет у Уотсона, когда он впервые проведет ладонью по его прессу.

Моран надеялся, что сегодня Уотсон уже не будет такой неженкой, как вчера. Тьфу ты! Вероятно, этот человек был сильнейшим Проводником поколения, но почему-то вел себя, словно болтун-простофиля. Такими методами в Монкене ничего не добьешься! Может, ему стоит преподать Уотсону пару уроков, надрать зад морально, пока это не сделали физически.

К слову о физической форме Уотсона: Морану следовало бы не привязываться к небольшой полноте Проводника в области талии, какой бы очаровательной она ни была. Моран вовсе не возражал против женственной мягкости, присущей Проводнику — ему только дай за что-нибудь ухватиться, — но строгие тренировки, через которые должен будет пройти Уотсон, чтобы не отставать от группы, все равно бы избавили его от нее. Они проведут недели в суровых условиях гор Афганистана, и Джон к тому времени должен быть в идеальной форме. Моран не должен нежничать с парнем, это будет несправедливо по отношению к нему.

Моран провел пальцами по своим коротким волосам, и на этом его приготовления кончились. Через несколько минут ему нужно быть в комнате для бесед, и он был уверен, что сканер отпечатков пальцев сработает ни на секунду раньше, чем сказал Хоуп, но он не собирался опаздывать. Вдруг его неразговорчивый Проводник еще решит, что Моран его не хочет? Ему хватило и того, что он напугал Проводника прошлой ночью, а повторения минувших событий ему не хотелось.

Его сердце радостно забилось в груди, когда он наконец-то приложил большой палец к сканеру и ждал, пока раздастся тихое жужжание и зажжется зеленый свет, сигнализирующий о получении доступа в номер. Он открыл тяжелую дверь и увидел своего Проводника и Хоупа, стоявших всего в паре метров друг от друга возле диванов. Хоуп послал ему доброжелательную улыбку. Уотсон в изумлении раскрыл рот, словно на цирковом представлении.

Моран криво усмехнулся и поймал себя на мысли, что ему льстит, когда на него глазеют.

— Привет, Уотсон… то есть Джон. Ничего, если я буду звать тебя Джоном?

— Конечно.

— Вот и славно, — ответил Моран. — Давай познакомимся друг с другом поближе.

Следующие несколько минут прошли довольно хорошо, подумал Моран. Хоть Джон и остолбенел поначалу, но, похоже, сейчас он немного расслабился. Что ж, может, «расслабился» — слишком сильное слово. Он уже не выглядел таким ошеломленным. Разговор, правда, не клеился, но этого стоило ожидать, учитывая то, что они совершенно не знали друг друга, а собирались вступить в отношения, ближе которых невозможно себе представить.