Город сверкал и шумел. По верху здания «Известий» бежали огненные буквы электрической рекламы. По улице Горького, сверкая лаком, проносились машины.

Эх, поскорее бы сесть за баранку и вот так же газануть! Смешно получается: есть три предложения работы, но во всех трех случаях надо ждать.

Юра пообещал, уговаривал и… молчит. Можно бы самому позвонить, да неудобно набиваться. А Коля, обычно такой пунктуальный, тоже молчит. Вероятно, и на автозаводе ничего не вышло — не так-то просто устроить человека, побывавшего в колонии, и Коля боится огорчить… Да, лучше иметь Нинину синицу в руках, чем рассчитывать на Юриных и Колиных журавлей в небе.

Но если по совести, то до чего же тянет на автозавод. Любая работа там будет в охотку. И учеба по специальности! Пожалуй, надо отбросить стеснительность и немедленно поговорить с Колеи, поторопить его.

Утром, в шесть, Анатолий позвонил Коле, чтобы застать его до ухода на завод. Подошла Колина мать.

— Простите, что я так рано…

— Ничего… Коля болен, лежит уже пятый день, какая-то особенная ангина. Дозакалялся…

— А мне можно зайти?

— Заходите, если не боитесь заразиться.

Анатолий торопливо вышел на улицу и вдруг остановился, завороженный прелестью раннего утра. Машины еще стояли в гаражах, пешеходы еще не тронулись в путь. В распахнутых окнах неподвижно висели занавески. Не было слышно ни звуков радио, ни голосов прохожих, только воробьи, почти единственные в этот час хозяева улицы, чирикали громко и задорно. С карнизов глухо доносилось воркованье голубей.

Анатолий жадно вдыхал прохладный воздух, наполненный в этот час свежестью.

«Вот так всегда, — подумал Анатолий, — рано вставать не хочется, а выйдешь на заре из дома — сонный, свет не мил, а поглядишь вокруг и будто второй раз проснешься».

Улицу пронизал луч солнца, зеленые кроны деревьев наполнились розоватым светом, зайчики замелькали на окнах вторых этажей. Издалека донесся мерный шорох метлы. Из-за угла вышла каштановая собака, крадущейся поступью пошла к голубям, пьющим из лужи. За нею следовал ее владелец. В небе послышался нарастающий гул самолета. Анатолий засмеялся и потянулся. Как славно дышалось в это утро!

Маленький маршал лежал в постели и, увидев Анатолия, направлявшегося к нему с протянутой рукой, строго предупредил хриплым шепотом:

— Не подходи. Сядь у двери.

— Я не боюсь!

— Сядь у двери, — приказал Коля. — Это не каприз! У меня фолликулярная ангина.

Оказывается, он успел уже прочитать все об ангине в «Медицинской энциклопедии». Ведет дневник самонаблюдения, передаст его врачу, может быть, науке пригодится…

— Какая у тебя температура?

— Тридцать восемь и две десятых.

— Ну, ты и при сорока останешься таким же!

— Острота не из умных. Поговорим о тебе. — Коля приподнялся на подушке. — Почему не звонил?

— Здрасте! Все дни ждал твоего звонка. Ты ведь обещал выяснить.

— Я выяснил и позвонил. Разве соседка не сообщила?

— Первый раз слышу. А ты бы еще раз позвонил.

— Ты же видишь, хвораю. Кроме того, я решил, что, если ты не звонишь, значит, уже устроился.

— Нигде я не устроился… Что же ты выяснил на заводе?

— Объявилась вакансия в инструментальном цехе. Место обещали тебе. А ты пропал…

— Вот спасибо, дружище! Значит, согласились? — Анатолий вскочил со стула и двинулся к Коле.

— Назад! Не подходи! Не явился на завод — и радуется! Да может быть, эта вакансия уже занята. Что же ты делал все эти дни?

Небритый, с лихорадочно блестевшими глазами Коля откинулся на подушки и строго смотрел на друга.

Анатолий рассказал об экзаменах в вечерней школе и ОРУДе, об охоте с Юрой и его предложении, о раскаявшемся Хозяине, о встрече с Ниной и ее предложении, о своих планах.

— Нормально! — Это слово в устах Коли означало высшую похвалу. — Вот теперь я верю, что ты взял верный курс. Только — никакой артели! Главное, чтобы у человека была строгая программа жизни. Ненавижу мотыльков обоего пола, которые летят, куда ветер понесет, лишь бы легче было.

Маленький маршал опустил голову на подушку и закрыл глаза. Анатолию даже показалось, что он в забытьи. Он подождал и тихо спросил: