И даже та, что об руку живёт,

Показывает бархатные когти.

Я понимаю: в чём-то я неправ,

Не тот порыв использую, взлетая

Или шагая в «завтра» из «вчера»

Дорогой, не помеченной крестами.

Ах, чёрт возьми, и тысяча копыт!

Остановиться трудно в полушаге

От цели, что заманчиво манит

Перековаться в лорда из бродяги!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Надежда у входа в поношенном розовом платье, А Вера за нею с холщовой сумой на загорбье…

Входите, старушки, в разрушенный храм незачатья, Снимите свои отдавившие плечики торбы!

Я рад вас приветствовать, стоя под иконостасом

С мордатыми ликами полубожественных вралей,

Эпоха для них не жалела трагических красок,

Да жаль, что эпоху они до костей ободрали.

А то, что осталось, корёжится в муках неясных, Взрывая могилы, чтоб выкопать снова могилы

Для нас, отживающих и не принявших бесстрастность

Иконоподобных раздевших страну гамадрилов.

Надежда, я Вам презентую рубашку и шарфик –

Одно на заплатки, другое удавкой на шею

Бегущей к престолу новейшей посаднице Марфе, А больше я сам ничего про запас не имею.

Вам, Вера, я простынь могу завещать по наследству –

Четыре угла и четыре дороги открытых –

Любая из них всё равно приведёт к буквоедству, Где своды законов не больше чем пища элиты…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Глазами влево, мозгами вправо,

По кругу стены моей державы,

Посередине я, болезный,

Не то стеклянный, не то железный.

Как посмотреть, с какой высотки!

Свободный вроде от пят до глотки,

Снаружи твёрдый, по центру хрупкий,

Там, где сердечность стучит в скорлупке.

Я прорезинен, я гуттаперчив,

Утробе властной что жгучий перчик –

Разжуй и выплюнь – я вновь воспряну

Козлом ушастым или бараном!

Такой я живчик, етёна мама,

Живее Ноя, Яфета, Хама,

А то, что болен на сто процентов,

Так это в мире одномоментно!

Эх, мать Россия, седая дама,

Кому дала ты на куче хлама,

Неполноценных детей рожая

Во имя мира и урожая?

Есть урожаи, могли бы жрать мы,

Перешивая на пузах платья,

Дорогой братства вразвалку дуя

Меж постаментами обалдуев.

Но по указу или приказу

В блаженство рая нам путь заказан

И на кулички шагать нам снова

В неясность пятнышек светлячковых…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Мир странен…

Да ничуть не странен!

Мир сложен...

Нет, он слишком прост!

Блуждают в нём шторма по океанам

И люди, не хватающие звёзд.

Возьми себя, товарищ, за ухмылку

И подведи к трюмо на поводке –

Не видя волосатости затылка,

Ты ощутишь щетину на щеке.

Бороться с ней призвание любого,

Фасад важней, чем теснота двора

С избытками земного потайного,

Где истина глаголь, а не игра!

Но это так, миазм словотворенья,

Не обращай вниманья на меня,

Познавшего все буки нетерпенья,

Когда я жил, себя не леденя.

Мне с высоты житейского столетья

Чуть-чуть виднее мировая скорбь,

Исхлёстанная временем, как плетью

Не нужный бактриану третий горб.

Но это так, в порядке размышленья,

Не поддавайся онанизму слов,

Мы все плывём куда-то по теченью,

До сыта не вкусив первооснов.

Мир странен?

Может быть, не знаю.

Мир сложен?

Это не вопрос!

Внутри тебя должна быть суть земная,

А не фасадность отраженья звёзд!

«»»»»»»»»»»»»

Подожди меня, лето, я вместе с тобою,

Так не хочется в землю ложиться сырую!

Там не сдвинешь нависшую тень гробовую,

Чтобы выйти под розовое и голубое!

И дожди просочатся, на руки плеснутся,

И ладони не в ковшик, чтоб взять да напиться, И не выплатить женщинам всех контрибуций

Из расчётов за глупую аиста-птицу!

Подожди меня, лето, я где-то и как-то,

Может, дымом вальяжным из труб деревеньки