Шрифт:
Однако... хотя купеческое меценатство и связано весьма тесно с купеческой же благотворительностью, эти явления нельзя отождествлять и тем более смешивать899. Меценатство довольно быстро забыло о своем «родстве» со старой русской православной благотворительностью, стало руководствоваться иными, нехристианскими мотивами. Уже те предприниматели- меценаты, кто принадлежал к поколению 1860-х годов или ко «второй волне » меценатства (1870—1890-е), в большинстве своем довольно далеко ушли и от традиционных благих деяний во славу Божию, и от Православия в целом.
Павел Михайлович Третьяков был не только меценатом, но и потомственным благотворителем в узком значении этого слова, то есть жертвователем на нужды Церкви и на призрение неимущих. Воспитанный в православной вере, в патриархальной купеческой среде, Третьяков с младых ногтей впитывал в себя устои «христианского общежития », в том числе необходимость регулярно заниматься социальной и церковной благотворительностью. Совершать благие дела для него, как и для его отца, деда, прадеда, было естественно в той же мере, как дышать.
К сожалению, исследователям вряд ли когда-нибудь удастся составить полное представление о масштабах благотворительной деятельности Павла Михайловича. С одной стороны, Третьяков, как истинный христианин, старался не афишировать свои благие деяния. Узнать о них можно только в тех случаях, когда они были отражены в документах. С другой стороны, далеко не все подобные документы дошли до наших дней. Так, известны отдельные факты крупной церковной благотворительности со стороны Третьякова, однако всю «линию» его пожертвований на Церковь выстроить невозможно: приходные книги московских храмов сохранились лишь частично. Но даже то, что сохранилось, показывает: благие дела во славу Господню занимали в жизни Третьякова ничуть не меньшее место, нежели собственно меценатская деятельность. По подсчетам современного исследователя предпринимательской благотворительности Г.Н. Ульяновой, П.М. Третьяков вошел в десятку крупнейших жертвователей Московскому купеческому обществу, которому купец передал более 1 миллиона рублей900. А ведь его благотворительность была гораздо обширнее!
О церковной благотворительности П.М. Третьякова до сих пор говорилось очень мало. Единственный факт, который обычно упоминают, — единоразовое и... довольно экзотическое пожертвование: Павел Михайлович взнес в Православное миссионерское общество 500 рублей на строительство храма Воскресения Христова в Токио (1886) 901. Однако этим церковная благотворительность купца, игравшая в его жизни очень важную роль, далеко не исчерпывалась.
Отдельные деяния Третьякова-жертвователя прослеживаются по крайней мере с середины 1850-х годов. Правда, первое время их трудно отделить от благотворительности его брата и матери. Это неудивительно: ведь до 1859 года торговые дела были сосредоточены в руках Александры Даниловны Третьяковой, и только от нее зависело, как распорядиться той или иной крупной суммой денег.
Известно, что первый крупный взнос на церковные нужды Третьяковы осуществили вскоре после переезда в Николо- Толмачевский приход. «... К 1830-м годам стало очевидным обветшание храма. Стараниями настоятеля о. Николая Розанова, старосты — почетного гражданина Алексея Медынцева и прихожан храма » церковь была капитально перестроена по проекту известного архитектора Ф. Шестакова902. Строительные работы на территории храма велись два с половиной десятилетия. Были построены новая колокольня, трапезная и ограда, был переложен главный алтарь и растесаны окна самой церкви. Обновленный храм был торжественно освящен лишь в 1858 году. На столь масштабные преобразования требовались немалые деньги. В числе главных жертвователей из числа прихожан храма были «... Андрей Николаевич Ферапонтов, братья Медынцевы и Александра Даниловна Третьякова с сыновьями»903. По-видимому, сделанный Третьяковыми вклад был весьма значителен.
О той роли, которую Третьяковы играли в Толмачевском приходе, говорит письмо П.М. Третьякова брату. В мае 1864 года Павел Михайлович среди прочего сообщает Сергею Михайловичу: «... в Голутвине хотят возобновлять холодную церковь. Вдова Торгашева пожертвовала 1000 р[ублей], к другим же прихожанам не идут, пока мы не подпишем. Сколько ты думаешь подписать? Сообщи твое мнение»904. По-видимому, на Церковь Третьяковы жертвовали крупные суммы. Так, в 1878 году «... на обновление трапезной церкви» Павел и Сергей Третьяковы «подписали» 4000 рублей905. Примерно столько же внесли богатейшие купцы прихода, а большая сумма поступила лишь от церковного старосты, в то время как остальные пожертвования оказались гораздо скромнее.
В 1865 году из Толмачевского дома выехала мать Третьякова, в 1868-м — его брат. С этого момента можно понять, сколь значимую роль в жизни прихода играл сам Павел Михайлович. Анонимный автор пишет о нем с большим уважением: «... припоминается его участие в собраниях по делам храма и прихода. Как дорожили сограждане Иова участием его в народных совещаниях... так и здесь. Прибытие Павла Михайловича в приходское собрание каждый считал имеющим большое значение. Его слова ждали и высоко ценили... Настойчивости на исполнение своих соображений, которые бы проистекали не из существа обсуждаемого предмета, а только из самолюбия, у него не было»906. Незадолго до кончины Третьяков подписал составленный прихожанами адрес на имя епископа Виссариона (Нечаева) «... для основания и обеспечения церковно-приходской школы» при Толмачевском храме907. Лишь уход из жизни помешал Третьякову осуществитыэто пожертвование.
К сожалению, другие проявления заботы Третьякова о Николо-Толмачевской церкви выявить сложно. Но, как уже говорилось, Павел Михайлович не оставлял вниманием и «родовой» храм Николая Чудотворца в Голутвине. Голутвинский священник П.С. Шумов пишет: «... когда я поступил к Николо- Голутвинской церкви в дьякона в 1857 г., то в это время... П. и С. Михайловичи вместе с матерью жили в теперешнем доме у Николы в Толмачах. Но я все это семейство видал, так как они долгое время езжали каждый год исповедоваться в нашу церковь... Поступивши во священника в 1866 году, я счел своею обязанностию поддерживать добрые отношения с Павлом и Сергеем Михайловичами и, зная их как уроженцев нашего прихода, всегда смотрел на них как на своих прихожан и потому еще более, что дома, принадлежавшие их родителю, оставались за ними. Так как Сергей Михайлович женился и выехал из Толмачевского дома, то я со всеми нуждами по церкви стал относиться к Павлу Михайловичу. И Павел Михайлович, царство ему небесное, никогда не оставлял меня. Нужно было дом священника приобрести в церковь, Павел Михайлович помог. Нужно было купить дом псаломщика для очистки места под богадельню, — П.М. опять помог и здесь. В первом случае он кроме посильной помощи от себя дал еще за 10 лет вперед ту сумму, которую получаем с него за арендуемую им у нашей церкви и причта землю. Это оказалось великою подмогою с его стороны. Не знаю, почему я не обратился к нему, когда открывалось у нас церковно-приходское попечительство. Но зато, когда задумали через год после того открывать церковно-приходскую школу, прежде всего обратился к Павлу Михайловичу. Мне хотелось, чтобы П.М. одну из квартир в своем доме уступил нам под школу. Я написал ему письмо, и скоро получил согласие. Но жилец воспротивился переезду и упросил Павла Михайловича выдавать нам деньги на квартиру школы, что мы и получаем до сих пор»908. К 1889 году Павел Михайлович уже был активным членом «Приходскаго о бедных попечительства при Николо- Голутвинской г. Москвы церкви» (открыто в 1871 году). Кроме того, как следует из воспоминаний Шумова, с ноября 1872 года и до конца жизни Павел Михайлович постоянно поддерживал церковно-приходскую школу при Голутвинском храме. Так, с ноября 1888-го по ноябрь 1889 года, вскоре после смерти сына, Третьяков взнес на содержание школы более всех других членов Попечительства — 150 рублей909. Серьезная сумма... Но для тех, кто ее получал, едва ли не важнее денег было личное сердечное участие Третьякова. Тот же Шумов с любовью вспоминает: «... в год 25-летнего юбилея моего... он первый пожертвовал на крест для меня. Мало этого, лично явился поздравить меня на третий день юбилея»910.