Фюзеляж приобрел овальное сечение. Толщина его покрытия составила всего шесть

миллиметров (у D III она равнялась девяти). Было уменьшено расстояние между верхним

крылом и фюзеляжем.

Новый самолет по-прежнему оставался полуторапланом.

И старая «ньюпоровская» болезнь никуда не делась...

Аэродинамика у «Альбатроса» D V была по-настоящему хорошей. Соответственно, и на

пикировании он развивал большую скорость.

Следствие — сильная вибрация нижнего крыла — то, что называли «ньюпоровской

болезнью»... Однолонжеронная конструкция не рассчитана на такую значительную

нагрузку. И случалось, крыло отрывалось.

На фронте произошла серия катастроф по этой самой причине.

Но других машин пока не было. Приходилось пока геройствовать на том, что имелось.

...Вражеский отряд — четырнадцать бомбардировщиков «Бристоль» — возвращался с

задания.

Англичане направлялись к линии фронта.

«Альбатрос» Геринга поднялся на четыре с половиной тысячи метров и атаковал

превосходящего силой противника.

Он занял позицию ниже хвоста одного из вражеских самолетов и открыл огонь.

Английский летчик Ральф Кертис был ранен, но сумел посадить самолет, разрушившийся

при падении. Геринг не стал проверять, жив ли англичанин.

Кертис умер от полученной раны. Герман Геринг не без удовлетворения записал себе

восемнадцатую победу.

Его ведомый, унтер-офицер Вилли Кампе, уже немолодой — по меркам авиаторов —

человек, по возвращении на аэродром поздравил командира.

— Придет время, Кампе, и ты тоже начнешь сбивать англичан! — подбодрил его Геринг.

Он был доволен. Конечно, теперь уже не получается щелкать самолеты противника, как

орешки. И все-таки быть асом — чертовски приятно.

Как удачно вышло, что в начале войны он заболел ревматическим артритом и угодил в

госпиталь! Тогда-то он злился и страдал: идет война, а он, профессиональный военный,

закончивший военную Академию в Карлсруэ и военное училище в Берлине, лейтенант

Баденского пехотного полка принца Вильгельма, лежит на койке...

Но вот заехал к нему старый друг, бывший сослуживец по полку, а ныне — летчик Бруно

Лрцер, поговорил с ним по душам, — и жизнь мгновенно переменилась.

Бруно, а вслед за ним и его младший брат Фриц, прошел специальную подготовку и

сделался пилотом. Фриц когда-то учился в религиозном учебном заведении.

— Его теперь называют «летающий пастор», — давясь от смеха, сообщил Бруно. — Ну,

поправляйся, Герман, вставай скорей на ноги — и к нам. Не пожалеешь!

И Геринг не пожалел. С пятнадцатого года он летал с Лрцером на двухместном самолете

— наблюдателем, а потом не выдержал — решил сам сделаться летчиком.

В октябре того же пятнадцатого года мечта сбылась... Герман рвался туда, где шли бои.

— Я не могу прохлаждаться здесь, где за неделю не встретишь ни одного вражеского

самолета! — одолевал молодой летчик свое начальство. — Переведите меня туда, где

действительно сражаются!

Памятуя о том, что отец новоиспеченного пилота — влиятельное лицо, не последний

человек в мире военных, да и вообще личный друг Отто фон Бисмарка, — начальство

пошло молодому патриоту навстречу.

— Я уверен, эскадрилья моего друга Лрцера будет счастлива заполучить нового бойца во

славу великой Германии! — не обременяя себя лишней скромностью, заявил Герман

Геринг.

После радостной встречи в эскадрилье Геринг потребовал, чтобы ему позволили вылететь

при первой же возможности.

Вечером, в офицерском клубе, наспех оборудованном в каком-то местном французском

кабаке, Герман как ни в чем не бывало рассказывал:

— Когда я направил мой верный «Альбатрос» навстречу «Ньюпорам», сразу семь

самолетов врага повернули и стремительно унеслись прочь. Они действительно бегут,

едва завидев германца!

Кругом смеялись и одобрительно хлопали его по спине.

Новый летчик-истребитель действительно не отличался скромностью. С другой стороны,

не отличался он и робостью. Казалось, ему чужд инстинкт самосохранения: он бросался в