– Свежа, как утренняя роса. Как всегда, командует, распоряжается направо-налево.

Редж смеется, но в глазах его мелькает беспокойство.

– Примите мои поздравления! – выпаливаю я.

– Спасибо, Вивьен.

Он потирает подбородок и смотрит на меня робко, словно ожидая оплеухи.

– Редж, я и в самом деле рада за вас. За вас и за бабушку.

– Спасибо. Для нее очень важно, чтобы ты… чтобы мы…

Он смотрит мне прямо в лицо. Я с удивлением замечаю, что глаза его сохранили темно-голубой цвет.

– А еще я хотела сказать… попросить у вас извинения. В больнице я вела себя ужасно… Я понимала, что несправедлива к вам, Редж. Но я была так расстроена…

Редж гладит меня по плечу.

– Тебе не за что извиняться, девочка. Иди к ней. Она ждет не дождется, когда ты приедешь.

Сад сильно изменился с того жаркого июльского дня, когда мы с Максом были здесь в последний раз. Площадка чисто выметена, лужайка подстрижена, розы в полном цвету. На клумбах высажены новые цветы, такие яркие, что кажутся раскрашенными вручную. Над патио построен навес, увитый розами. Даже гипсовый ангел сияет чистотой. Сразу видно, Реджи не терял времени даром. Я переминаюсь в дверях, выжидая, пока мои глаза привыкнут к яркому солнечному свету. Наконец мне удается разглядеть бабушку, маленькую хрупкую фигурку, сидящую в кресле на колесах в тени грушевого дерева. Я вспоминаю, какая смешная шляпа была на ней в тот день, когда я привезла сюда Макса, как они вместе готовили коктейли, и в горле у меня возникает ком. Я бегу к бабушке, изо всех сил стараясь скрыть свои чувства и изобразить на лице выражение безоблачной радости. В этом цветущем саду она, такая слабая и изможденная, кажется сухим листком на зеленой траве. Я замечаю, как поредели ее волосы, как вздулись суставы на пальцах. Несмотря на жару, она укрыла колени разноцветным пледом.

– Бабуля, – говорю я.

Она поворачивает ко мне лицо, бледное, как кусок детского мыла.

– Вив!

Я опускаюсь перед ней на колени, беру ее за руку и бормочу:

– Я так счастлива тебя видеть.

Она улыбается и убирает прядь волос с моего лба. Я не знаю, как себя вести, как держаться. От растерянности слегка постукиваю по колесу кресла.

– Не слишком подходящий аксессуар для невесты, правда? – улыбается бабушка.

– Ничего, это будет новым словом в свадебной моде, – улыбаюсь я в ответ.

Бабушка пристально смотрит на меня.

– Ты похудела, детка, – замечает она.

– Не так сильно, как ты, – говорю я, обхватывая ее запястье большим и указательным пальцами.

– Ничего, скоро опять разжирею.

Я наклоняюсь и касаюсь губами ее мягкой морщинистой щеки.

– Бабуля, я тебя поздравляю. С возвращением домой и со всем прочим.

– Спасибо, дорогая. – Несколько секунд она молчит, пристально глядя мне в лицо. – Я так рада, что ты не сердишься на нас, Вив.

Я смотрю в ее глаза и вижу там веселые искорки. Точно такие, как прежде.

– Конечно, все это немного внезапно, но… – бормочу я.

– Знаешь, когда получаешь от жизни такой удар, понимаешь, что медлить не имеет смысла.

– Думаю, ты права.

В сад выходит Редж с подносом, на котором стоят стаканы. В растерянности озирается по сторонам, не зная, куда его поставить, и наконец ставит на ступеньку. Несколько минут они с бабушкой спорят о том, стоит ли приносить стол, и в итоге Редж идет в дом, шаркая ногами и что-то бормоча себе под нос.

Я смотрю ему в спину, и это не ускользает от бабушки.

– Поверь, он очень хороший. Очень добрый, – говорит она. Я молча улыбаюсь. – Надеюсь, несколько лет он еще будет держаться молодцом.

– Я волнуюсь не за него, – говорю я, сжимая ее руку.

– А обо мне волноваться не стоит, – заявляет она с такой самоуверенностью, словно никогда в жизни не болела.

– Хорошо, раз ты говоришь, что не стоит, я не буду волноваться. Но, признаюсь честно, я рассчитывала, что выйду замуж раньше тебя.

– Кстати, о твоем замужестве. Есть какие-нибудь новости насчет этого твоего Роба?

– Самая главная новость состоит в том, что я больше не хочу выходить за него замуж.

Я улыбаюсь, увидев Реджа, который, пыхтя и отдуваясь, тащит маленький карточный столик. Он ставит его рядом с креслом и идет за напитками.

– Что ты приволок, Редж! – качает головой бабушка. – Я имела в виду стол, который стоит на кухне.

Редж лишь покаянно вздыхает.

– Кто хочет фруктового пунша? – спрашивает он, подняв кувшин.

– Неужели нет ничего покрепче? – ворчит бабушка.

– Нет, дорогая, ты же знаешь, алкоголь тебе категорически запрещен, – лепечет Редж.

Бабушка фыркает и отворачивается. Я беру у Реджа стакан и вручаю ей.

– У меня есть тост! – заявляю я. – За тебя, бабуля, за вас, Редж. И за любовь!

Они смотрят друг на друга, улыбаются, и в этих улыбках светится давнее и искреннее чувство. Я поднимаю свой стакан.

– А еще за то, чтобы я тоже нашла свою любовь… где бы она ни скрывалась.

Все чокаются.

– Не так плохо, как можно было подумать, – говорит бабушка, осушив свой стакан. – Хотя, конечно, капелька джина не помешала бы.