— Да, какое он выберет сам.

— А ты не задумывалась над тем, что он может не изъявить желания оставлять этот мир? По-моему, он ему нравится.

— Это не имеет значения. Ему придется сделать это, раз уж твой мир обречен на гибель.

— Но предположим, он откажется последовать за тобой. Что тогда?

— Тогда он умрет.

— Как же все просто!

— А как ты хотел? — усмехнулась Шева.

— Но, хвала Времени, до этого еще далеко. Ведь тебе еще нужно найти способ справиться со мной.

— Ты прав. — Шева невольно взглянула вниз, на туфельки, столь ладно и изящно смотревшиеся на ее точеных ножках. К сожалению, они были самой неподходящей обувью в ситуации, когда требовалось скрутить Арктура. Кроме того, Арктур не относился к числу тех, кто дает себя легко скрутить. Шева прикусила нижнюю губу. — Но я что-нибудь придумаю! Обещаю тебе!

Арктур согласно кивнул:

— Не сомневаюсь. Но на это потребуется время. Пока оно еще не настало, предлагаю тебе, дорогая Охотница за мной, заключить перемирие.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я тут придумал одно небольшое развлечение. Хочу, чтобы ты стала его участницей.

— Что ты затеял? — с подозрением спросила Шева.

— Небольшой эксперимент. Мы все — и я, и ты, и твои хозяева — уже имели возможность убедиться в созидающей мощи копья. Но я покуда не опробовал его разрушающую силу. А ведь изменение имеет две стороны: созидание и разрушение.

— Конечно! И для тебя главное — разрушение!

Арктур вытянул в сторону руку, и в ней оказалось копье. Изгой нежно провел пальцем по покрытому бурым налетом острию.

— Ты несправедлива ко мне. Я куда чаще посвящал себя созиданию…

— Особенно если вспомнить все твои невинные шалости! Мне кажется, преступление вообще невозможно отнести к созидательному действию!

— Это как посмотреть. Если преступление талантливо и не приносит существенного ущерба личности или обществу, но притом заставляет пустить в ход внутренние, прежде не задействованные ресурсы, преступление имеет созидательную сторону. Чтобы очистить склоны горы от пустой породы и извлечь на поверхность залежи драгоценных минералов, надо ее как следует тряхнуть. Ты слушаешь меня?

Шева не сразу откликнулась на вопрос Арктура. Ее запястье неистово пульсировало, а в мозгу звучал настойчивый, словно стрекот цикады, голос Сурта:

— Шева! Шева, внимание! Мы засекли ваши координаты. Будь готова к атаке! Будь готова…

— Шева, ты слушаешь меня?

Охотница улыбнулась, всем видом своим демонстрируя беспечность:

— Да… Да!

— Так вот, — продолжил Арктур, — по моему глубокому убеждению, то, что Система именует преступлением, способно иметь созидательную сторону при условии, что оно совершается ради блага самой же Системы. Пацифис нуждается в хорошей встряске. Наш мир стал слишком скучен, ты не находишь?

— Нет, — ответила Шева, до рези в глазах вглядываясь в морскую даль.

— Я не верю тебе. Кто-кто, а ты должна видеть его так, как вижу я.

— Почему ты так решил?

— Мы с тобой одной крови. В ней пылает огонь, в ней нет ничего общего с жидкой водицей, текущей в жилах всех этих Бермлеров, Броеров и им подобных.

— Суртов! — подхватила Шева.

Арктур усмехнулся, Охотница заметила это краем глаза.

— Я ничего не говорил о Сурте. Он одного с нами…

Изгой не договорил. Его глаза первыми уловили крохотную точку, возникшую там, где едва различимая линия определяла границу моря и неба. Какое-то время Арктур напряженно вглядывался туда, где рядом с первой возникли еще три стремительные точки, после чего с пугающей невозмутимостью заметил:

— Сдается, к нам гости?

— Тебе лучше знать, кто это. Ведь это твой мир.

Шева незаметно освободила правую ногу от неудобной туфли. Но Арктур упредил ее:

— Не стоит делать лишних движений, дорогая! — Легким движением руки он оттолкнул Шеву от борта. — Кажется, твой любимый Сурт считает себя умнее всех на свете. Придется доказать ему, что он заблуждается.

— Ты не сделаешь этого! — процедила Шева.

— Еще как сделаю. Не я напал на ваш мир, это вы вторглись в мой. А посему я вправе считать себя свободным от любых моральных обязательств к бывшим соотечественникам.

— Ты убьешь их, как убил некогда наблюдателей в горах?

Во взгляде Арктура было недоумение.

— Не знаю, о каких наблюдателях ты говоришь. Мне все время приписывают поступки, которых я не совершал. Сначала кота, потом наблюдателей. Ну а что касается моего отношения к незваным гостям, то оно будет адекватным их отношению ко мне. Если они пришли с миром, они и уйдут с миром, если же нет…