Джан с тоской обвел людей взглядом.

— Джан не уметь говорить, — сказал он, как всегда, без выражения, но людям почудилась горечь в его голосе, — Джан не уметь научиться. Говорить сложно.

— Ты хорошо говоришь, Джан, — ласково заметил Кэс, — мы все поняли. Это понятно. Очевидно, вульгары — все или только те, что служили в тюрьме, в силовых структурах — были генетически изменены так, что не могут не подчиняться. Это изменило их мозговые излучения таким образом, что Джан смог их подчинить. Но все равно это интересное свойство! Телепатия джанов вообще мало изучена.

— В любом случае, если бы не ты, мы все бы погибли, — Лотта похлопала Джана по плечу. Тот обратил к ней коровьи глаза с длинными ресницами.

— Кэс, — поинтересовался Ю, — то есть ты считаешь, что наука у них не развивалась вообще?

— Нет, — Кэс покачал головой, — Коста продвинулась подальше, чем они!

— Но почему? — спросила Чин, — как могло так сложиться? Если с самого начала они были учеными и хотели развивать науку?

— И правда, непредставимо, — согласилась Лотта, — я знаю среду ученых. Все же это интеллигентные люди, не зацикленные на потреблении, действительно в основном неплохие, занятые познанием. Как они могли так выродиться?

Кэс пожал плечами.

— Я думал над этим. Видимо, это произошло так.

Первое поколение савантян действительно были учеными. С ними вместе работали, конечно, и техники, обслуживающий персонал, операторы производства, ну и конечно, им нужны были врачи, воспитатели, психологи и прочие. Но они решили искусственно выделить одну группу людей, объявив ее более важной, чем все другие. Дать этой группе всю полноту власти.

А это неверно.

Кажется, что это логично — если люди способны разобраться в геноме или рассчитать орбиту далекой звезды, то они умнее других, и следовательно, смогут лучше справиться с задачами управления. Но на самом деле, как ни парадоксально это звучит, ученые не умнее всех остальных людей. Существуют разные виды интеллекта и разные их сочетания. Наконец, существует опыт, который часто ценнее, нежели теоретическое знание. Именно поэтому демократия в Коммуне предполагает равное участие тружеников всех специальностей — эмоционального художника, техника-практика, педагога-гуманиста и математика-теоретика. Именно поэтому доступ к управлению не должен зависеть от формального образования.

На Саванте ученые получили всю полноту власти, то есть — власти над другими людьми, а вместе с ней — привилегии, пусть сначала мизерные, всего лишь больший доступ к информации. Ученым на Саванте быть — престижно. Чтобы стать ученым, нужно преодолеть конкурс, поступить в учебное заведение, затем в аспирантуру… как вы думаете, дети этих ученых поступали туда на общих основаниях? Таким образом, уже второе поколение научных работников состояло не из бескорыстных исследователей, вернее, не только из них, а также из тех, кто пробился в науку, потому что это выгодно.

Затем бескорыстных исследователей и вовсе не стало.

Вторая ошибка савантян — уверенность, что науку не следует ничем ограничивать. Это неверно. Исследования и особенно практическое использование открытий требуют жесткого контроля со стороны общества. У нас на Косте могли в той же степени манипулировать геномом. У нас выводили самые фантастические виды животных и растений, добились максимального генетического здоровья и долголетия человека… я тоже генетически модифицирован! Но то, какие именно манипуляции допустимы, решали не сами ученые, решало общество. Посмотрите на результат, который получился на Саванте. Это катастрофа. Создание расы, не являющеся людьми в полном смысле слова… Расы рабов.

Это усугубило положение. Далее правители не только нашли способ легально, не изменяя идеологии Саванты, передавать власть по наследству. Они захотели, как всегда бывает в таких случаях, также владеть собственностью. Так появились деньги. Деньги за участки территории, за дорогостоящие исследования, за долголетие и генные модификации детей. Рабов штамповали бесплатно.

Конечно, они давно уже никакие не ученые. Они называются учеными, как в древние времена высший класс именовал себя аристократией, вешал на себя пышные титулы. Вот и их ученость, образование — не более чем титул честолюбия ради, означающий на самом деле общественный статус.

— Значит, как планета СТК…

— Абсолютно безнадежно, — вздохнул Кэс, — они дальше от СТК, чем любая из обычных планет, побывавших под ксалийцами.

— Что же мы теперь будем делать? — спросила Светлана.

— Будем искать дальше, — Кэс пожал плечами, — вести разведку на разных планетах. Я думаю,что-то должно было остаться от Коста-Нуэвы. Не я же один выжил тогда! У нас было много кораблей, много космических баз.

— Обратите внимание, — вдруг сказала Лотта, — никому из нас уже не хочется оставаться на Руси или какой-нибудь подобной планете. Чем так — лучше уж и дальше летать всем вместе на "Союзе"! Разве нам тут, в конце концов, плохо?

— Неплохо, — улыбнулся Кэс, — но может быть, со временем мы найдем и базу — место, где можно будет жить и время от времени летать в Космос. Главное — искать и не сдаваться!

В семнадцать часов по бортовому времени Чин вернулась домой. Тина сидела в ее каюте за столом и крутила из разноцветных проволочек что-то сложное. Чин подняла брови.