Более того, всем надлежало оставить в Академии все оружие. После этих слов дроу и валькирия протяжно застонали и кинулись доказывать, что без клинков чувствуют себя голыми. В ответ ангел предложил тоже самое сказать Матушке или примкнуть к нудистам. Желающих почему-то не нашлось.

Закончив читать лекцию, более походящую на инструктаж диверсионной группы, Химка предложил задавать вопросы. После продолжительной паузы, Брунька резюмировала:

– Может, мы лучше останемся? Что-то мне не хочется торчать в таком отсталом мире.

– Оставайтесь, - великодушно разрешил Химка, - но потом не обглодайте себе локти от зависти, когда мы будем рассказывать, как душевно провели время.

– Да разве можно получить удовольствие от пребывания в такой дыре?
– вскинулся обычно молчаливый Лапа.

Глаза ангела заволокла мечтательная дымка, и на слушателей пролились рассказы о прошлых визитах в "дыру". К моменту возвращения Тьмы, все рвались на отдых так, будто за ними гнался разъяренный дракон, у которого не только обчистили сокровищницу, но и преподнесли в дар не юную девственную принцессу, а давно вдовствующую королеву-прабабушку.

Матушка возникла как всегда без спец эффектов. А вот рядом с ней стоял, по-хозяйски положив руку на талию, довольно привлекательный, высокий блондин. При виде такого дела, Софа и Лапа, по привычке ревниво засопели, Мамука отчетливо заскрежетал клыками, Гром шумно втянул в себя воздух, Брунька расправила плечи, Пэрла томно вздохнула, Химка выругался, Мандос заполучил очередной комплекс, а Ларка, кокетливо накручивая на пальчик локон, томным голосом озвучила повисший в воздухе вопрос:

– Блэк, это твой...

– Младший брат, - моментально расставила все точки Чернушка, всем своим видом пресекая дальнейшие расспросы.

После чего Тьма быстро кинула на всех заклинание, меняющее облик, и утащила девиц в гардеробную, предварительно наказав мальчикам перезнакомится, и тоже собрать вещи. Устраивать разборки и драки, Чернушка запретила категорически, чем весьма огорчила воинственного кровососа и подземного жителя.

Едва за девушками закрылась дверь, как Свет, лучась любовью ко всем ближним (что не говори, а близость отпуска всегда настраивает на лирический лад) посмешил представиться:

– Меня зовут Лайт, просто Лайт.

Химка не сдержался и сдавлено хрюкнул, а потом сделав серьезное лицо, пожимая руку родственнику подруги, прошептал на ухо:

– Только попробуй отбивать у меня цыпочек, как в прошлый раз, не посмотрю на твои божественные понты и мигом обеспечу визит к травматологу!

– Поспорим, что я закадрю больше?
– подмигнули в ответ и отправились заниматься армрестлингом с угрюмо переминающимися с ноги на ногу юношами.

Когда через довольно продолжительное время открылась дверь и на пороге возникла пятерка девушек, все молодые люди, до сего момента потирающие ноющие кисти рук, как по команде издали протяжный свист. Не обращая внимания на фурор, произведенным своим появлением, прекрасная половина компании лебедушками поплыла в услужливо раскрывшийся перед ними портал, из которого отчетливо доносился запах соленого воздуха. Следом за ними по воздуху перемещалось бесчисленное количество сумок, чемоданов и баулов. Глядя на покачивание упругих попок, едва прикрытых обтягивающими коротенькими шортиками, Химка, осторожно вытерев потекшую изо рта Мамуки слюну, впервые за многие века обратился к Отцу:

– Господи, спаси Турцию!

Глава 24

Портье отеля, стоящий за облицованной мрамором стойкой ресепшен, глядя на входящую группу молодых людей, пытался на глазок определить: жителями какой страны они являются. То, что это не японцы было видно сразу, никто из них с ног до головы не был обвешан фото и видеотехникой.

Видя белоснежные зубы, ослепительные улыбки, нереально правильные черты лица, накаченные фигуры с ровным загаром и выражение детского восторга в глазах, сын турецкоподаных смело предположил, что перед ним американцы. Тем более что впереди вышагивал двухметровых атлет, в майке-борцовке с эмблемой "Чикагских быков", небрежно вертящий в руках толстую пачку денег приятно зеленого цвета. Но чем ближе тот подходил, тем сильнее застывала профессиональная улыбка гостиничного служащего. От потенциального постояльца несло свежим перегаром, бурлящими от длительного сексуального воздержания гормонами, а значит - очень большими неприятностями. Да и его дружки, с глазами, сверкающими дурным блеском, навевали мысли о пьяных дебошах, поломанных кроватях и о несущемся по ночам из окон нон-стопом "Владимирском централе".

"Русские", - мысленно скривился труженик туристического бизнеса, при этом продолжая всем видом источать восточное гостеприимство.
– Теперь жди беды, и как назло час назад заселилась большая группа немцев, а вчера только в одном из ресторанов закончили капитальный ремонт после празднования российскими нефтяниками какого-то профессионального праздника.

Слышь, приятель, обеспечь шесть бунгало повышенной комфортности и бесперебойное исполнение наших капризов, - на бордовый камень с тихим шуршанием спланировали три стодолларовые купюры, брошенные черноволосым красавчиком.

Турок отработанным жестом смахнул деньги, вежливо поклонился, и собрался было уточнить, какие еще будут пожелания у дорогих гостей, но тут его взгляд наткнулся на девушек, вышедших из-за спин парней. Грудь сдавило, и воздух перестал поступать в смуглую грудь, упакованную в накрахмаленную рубашку. Сердце с трудом начало перекачивать ставшую вдруг горячей кровь, в которой медленно, но верно просыпались, дремлющие до сей поры, гены завоевателей, когда-то держащих в страхе половину мира.

Он вдруг представил себя янычаром, возвращающимся из очередного похода, везущем на лихом скакуне четверых волооких гурий. О том, как впятером можно уместиться на одном коне, юноша предпочитал не думать.