Художник, чьим кумиром является Жизнь, умеет видеть эти цветы. Он умеет передать полноту жизни и не станет скрывать или подменять её тёмные стороны. Он одинаково достоверно изобразит и цветы, и камни.

Открытое забрало и мужество, готовность к прямому разговору с реальностью, какой бы она ни была – вот, что подкупает в творчестве Юрия Хапова. И речь идёт не о так называемом жанре « noir », а попросту говоря «чернухе» – ни в коем случае! Прозу Хапова отличает именно полноценное отображение жизни. Он не пытается преподнести событие так, чтобы произвести эффект и не использует модных литературных приёмов. Он лишь, по слову Л.Н. Толстого, «серьёзно и правдиво» описывает действительность.

Не так уж радостна жизнь старика из рассказа «Старик», не очень-то отрадны его воспоминания. Но вот приезжает навестить его внучка Варюха – юная и красивая. И словно яркие узоры вдруг появились на серой стене. Дивится старик, слушая рассказы порывистой внучки. И даже не всё понимает в её рассказах. Но это ли важно? Важны её рыжие кудри, загорелые плечи, важно, что она влюблена и счастлива этим – важно, что жизнь продолжается.

Может показаться, что в рассказе «Последовательный ряд» краски несколько сгущены – чёрное не имеет просвета, белое – пятен. Мир главного героя Ивана Боцака представляется чем-то отвратительным, люди, его населяющие, живут исключительно животными побуждениями. А Нюра, существующая где-то на периферии этого мирка, точно луч света в тёмном царстве. Но рассказ не стоит понимать буквально. Автору, верному себе, удалось создать аллегорию Жизни, среди жестокости и беспощадности которой встречаются любовь и благородство. Зло, рано или поздно, побеждается, а добро, пусть и недолго, но торжествует.

Не беспросветная и не слащавая, но сложная, противоречивая и многообразная – такова действительность в рассказах Юрия Хапова. Такова она и на самом деле. И воссоздаёт её Юрий Хапов не ради премий, не ради славы и денег. А ради желания высказаться и потребности творить. Именно поэтому писателю Хапову хочется верить.

Конспектированные романы

П овести

Э ссе

КРАСИВАЯ МЕЧА

Конспектированный роман

Глава 1. О колебаниях

Колебания земной тверди и водных пучин, усилившиеся в наступившем веке до катастрофических, не поддающихся мало-мальски успешному прогнозированию, косвенно отразились на содержании сочинительского субстрата, из которого автор образовал предлагаемый текст. В чём это выразилось? Прежде всего, как и следует хронологически, упомянутые колебания отразились в названии.

Никогда раньше автор не испытывал в этом затруднений, а тут – заколебался.

Поколебавшись половину рабочего дня, когда внешние процессы поутихли, вспомнил, что существует апробированный творческий приём. Нужно сначала потолковей описать, что тебя беспокоит, дойти до точки в конце, и… придумать название будет легче.

Автор – на то и автор: решил и сделал. Никто ему не автор-итет.

Прочёл черновик и скорострельной очередью выпалил: «Нюансы речи», «На встречных курсах», «История с географией»… К таким названиям никакого текста уже не надо, и так всё ясно.

До этого как было: берёт автор название – «Луна», а пишет исключительно про солнце. Пока глаза не заломит от света. Или – не так перпендикулярно – «Сугроб». А сам – про ворона, триста лет распространяющего вокруг себя умственные предсказания. Любому – попроси повежливей – предскажет. Например, о миропорядке в финансовой сфере. Кругозор у вещей птицы – Сеть отдыхает...

…Колебания курса валют подняли бурю в пустыне.

Полузасыпанная барханом текстового слабоумия торчит колючка, заноза, не дающая покоя – история, давным-давно рассказанная одной женщиной. Помнится, она служила в кассе удалённого следования…

Не дожидаясь очередных магнитных импульсов, автор написал вверху то, что написал, и почувствовал заметное облегчение.

Глава 2. Неравно бедренный треугольник

– Как человек незыблемых нравственных устоев и ответственный квартиросъёмщик (напомним, что приватизация жилья и регистрация проживающих ещё не случились) хочу уведомить, что терпеть ваши интимности по ночам далее не намерена, - объявила мать вскоре после свадьбы.

Проходную комнату, где кроме скрипучего дивана-книжки имелось пианино «Лира» и круглый стол, но не имелось дверей, она отдала молодым. Отдала так, будто отдавала жизнь. До некоторой степени так оно и было – как взглянуть. Ближайшая перспектива – неминуемое появление внуков – напрочь отсекала устройство собственной личной жизни. А ей о ту пору было сорок пять. И собой… вполне. Конечно, она могла бы предложить снять жильё. И частью даже оплатить. Но… «как человек… нравственных устоев»…

Чего было больше в том жертвенном решении – созидания или разрушения? Воистину ли мать приносила себя в жертву? Или делала вид, имея в уме нечто... стратегическое?

Гриша, практичный ушляк в обычной жизни, проанализировав тёщин запрет, выловил в нём немудрящую зацепку: «по ночам». Не желая ждать милости, он пытался решать вопрос дневным временем. Настоящие спецоперации разрабатывал, заманивая Марину домой в обеденный перерыв.

Та отказывалась:

– Наспех, при свете… Я же тебе не фортепьяно – нажал и нате…