Грамотно писала моя мама. Длинные, нервные письма сыночку – других я не читал. «Механическая, квазиинтуитивная грамотность». Встречается у людей, не знающих правил правописания и пунктуации.

Однажды, прочтя моё сочинение, Галя Шуляк заметила, что в нём слабо раскрыт образ русской девушки-дворянки.

– Тебе не нравится Татьяна Ларина? Её ум, душевность, скромность?

– Она мне безразлична. Вот княжна Мэри…

– Тебе, наверное, и Печорин близок по внутреннему содержанию…

– Больше – граф Монте-Кристо. И Тарзан.

Галя обиделась – ей хотелось поговорить со мной… А мне – выпендриться. Выводы же я сделал много позже: если герой тебе безразличен, оставь его в покое; если женщина обиделась на тебя – не оставляй её в покое…

А к трескучим словам и словосочетаниям я и сейчас тяготею, грешен.

Первая моя самостоятельная «вещь» была детективом. Незадолго до её написания я прочёл шпионскую книжку. Названия, автора – не помню. Меня она захватила. Решил, что тоже смогу написать нечто… А главное – почувствовал неукротимый писательский зуд. За два дня, не отрываясь, в диком упоении от придумывания головоломных фантастических эпизодов, я написал двенадцать листов в клеточку! Щёки горели, ладони чесались, пальцы дрожали. Для усиления воображения я закрывал глаза, тёр затылок, гоняя в голове рой мятущихся мыслей, стараясь ухватить самое-самое… И скорее записать, не растеряв в пылу.

___________________________________________

* РОНО – районный отдел народного образования

«…Майор Петров засёк в толпе переодетого в советского гражданина капитана Кларка. Тот надел темные очки и прибавил шагу. Вот и подъезд. Подоконник. Тайник за батареей центрального отопления. Но что это? О, ужас! Коробка разорвана, жуки ползут по стене… Теперь всё пойдет прахом!

Кларк увидел в окно, как в подъезд вошли двое. «Руки вверх, мистер Кларк!» – сверху спускался ещё один, направив на него дуло пистолета ТТ…»

На обложке тогдашних школьных тетрадей красовался зловещий колорадский жук и призывы его уничтожать. По моей версии американский шпион Кларк был заброшен в СССР с контейнером личинок жука – вредителя лесов и полей, и распространял их с помощью своих агентов.

Финальная сцена допроса Кларка: советские контрразведчики засовывают ему в штаны горсть жуков-вредителей. И – УРА! – тут он во всём признаётся. Выдаёт явки, тайники и пароли, под угрозой утопления в солдатском сортире раскрывает секретную формулу американского химического средства против колорадского жука.

Изобличив Кларка и его шпионскую сеть, майор Петров едет к семье на дачу. Но отдых краток, снова враги…

Тетрадку я носил за пазухой. Перечитывал, ни слова не исправлял, испытывая глубокое удовлетворение и позуживающее желание срочно накатать вторую часть: «Кларк бежит из советской тюрьмы». В школе я никому про Кларка не рассказывал. Но услышать оценку очень хотелось…

Отец, прочитав первые строчки, многозначительно хмыкнул.

– Ты пока погуляй – я медленно читаю.

Они с мамой читали мой детектив долго.

– Серьёзное дело, – свёл брови отец. – Петров молодец, раскусил поганца.

– Ужасно… Кто пытку придумал? – спросила мама.

– Мы на девчонках проверяли. Визжат, уписаться…

– Фу, мерзость! Средневековье какое-то… Лучше напиши, как вы с папой на охоту ходили. Как у Пришвина.

Я понял…

Про то, как ходили с отцом на охоту, я не написал до сих пор.

Собирал, как Дина Рубина пишет, «…мимолетные образы, случайно подсмотренные гримасы… подслушанные фразочки, незавершенные сценки» и помещал их в записные книжки, не представляя, что когда-нибудь это может пригодиться.

– А теперь – «…усушка, – бормочу я, перелистывая страницы давней записной книжки, – лоскутки-обрезки… Щепочки…» (Д. Рубина – Ю.Х.)

В старших классах я выпускал стенгазету. Положенный официоз – комсомольская жизнь, успеваемость, дисциплина – поручал комсоргу или старосте, а сам писал мною же выдуманные байки. Или сатирические, слабо заостренные – чтобы не портить отношений – прибаутки на уровне «Лиза – подлиза…» В институте написал – неожиданно для себя – несколько стихотворений, соревнуясь в выразительности с приятелем, Витькой Устиновым. И назывались они чудн о: «Стансы», «Сонеты», «Веснянка». Дикая чушь!

Охотно писал письма родителям, подробно останавливаясь на красотах и достопримечательностях, избегая нежелательных для родителей тем. Письма я пишу легко до сих пор. Этот жанр нынче увял: есть мобильная связь. Интернет, наконец. А я пишу ручкой, на хорошей бумаге, подбирая вернейшие слова, чтоб они передавали мою тревогу об адресате, были искренни и уважительны. Пишу и никак не могу закончить: P.S., P.S.1, P.S.2… Вкладываю в красивый конверт и, когда опускаю в ящик на почте, говорю тихонько: «Лети с приветом, вернись с ответом…» Так оно лучше доходит.