По смерти родителей он её сразу,

как дочку забрал в небогатый свой дом,

и дева, как роза, цвела в доме том.

Гадасса – еврейское имя Есфири. 2

Есфирь – на персидских наречьях – звезда.

Так в Сузах её называли всегда.

Под именем этим запомнили в мире.

Есфирь поражала своей красотой

и нравом весёлым, и дум чистотой.

И взор синих глаз, и лица её нежность,

и царственных плеч, милых рук белоснежность,

и чёрных волос, что блестят, как волна…

Своей красотой не кичилась она.

Со всеми была и мила и открыта.

Хозяйство при доме вела деловито.

И голос Есфири повсюду звучал

и пеньем весёлым его наполнял.

Когда повеленье царя объявили

и в город престольный собрали девиц

со всех областей, городов и столиц,

тогда и Есфирь во дворец проводили.

К Гегаю попала она под надзор.

И старого стража умаслился взор.

Понравилась евнуху эта девица –

прекрасная, словно волшебная птица.

Скромна и спокойна в желаньях своих,

умней и достойней, и краше других.

Ей лучшие выдал Гегай притиранья

и лучшие комнаты в царевом зданьи.

Семь дев к ней приставил, чтоб ей услужить,

чтоб легче и радостней было ей жить.

И с ним обо всём каждый день говорила

Есфирь при визитах его в женский дом.

Но лишь о родстве и народе своём

Гегаю всей правды она не открыла.

Ей так повелел поступить Мардохей,

чтоб всё о родстве утаить от людей. 3

Теперь каждый день он, тревогой ведомый,

являлся сюда, к стенам женского дома.

Здоровье Есфири превыше всего

в те горькие дни волновало его.

А месяцы шли чередою бесстрастной,

и время пришло каждой деве прекрасной

явиться к царю пред очами его.

Что будет, не знали они ничего.

Полгода втирали им масло из мирры 4

Другие полгода – цветов аромат.

Массажи, купанья… и шили наряд,

чтоб радовать взор их царя и кумира.

Весь год подготовка велась и не зря:

девица готова предстать пред царя.

А утром свиданье с царём завершалась.

Наложницей дева в гарем возвращалась.

Надзор Шаатгаза надёжен и строг.

Надёжнее стража царь выбрать не мог.

И больше девица к царю не входила.

Лишь только, когда он её пригласил бы.

По имени звали её во дворец.

Таков был смотринам печальный конец.

Одна только радость снижала печали:

когда в царский дом отправлялась жена,

давали ей всё, что попросит она.

Но долго ли радостна будет? Едва ли.

И время настало Есфири идти,

и нет ей на свете другого пути.

Она для себя ничего не просила.

Ей нравилось всё, что обычно носила.

И царские слуги, и евнух Гегай

ей с грустью сердечной сказали: «Прощай!

Ты всем полюбилась красой и смиреньем

Пусть царское сердце не знает сомненья,

тебя лишь одну пусть он в жёны возьмёт