чистого юношиохотника Ипполита, любителя природы и мечтателя, девственной

Артемиде и открытое презрение к Афродите, дарующей людям плотские утехи,

вызывает предостережение со стороны его старого слуги: слишком велико

могущество Киприды, чтобы смертный мог безопасно его отвергать. Впрочем,

зритель уже слышал это от самой богини: появившись в прологе у дворца Тесея,

Афродита не только объяснила, чем ее оскорбил Ипполит, но и сообщила, как

она ему отомстит: Тесей, не зная всей правды, проклянет и погубит Ипполита,

но и Федра, хоть не опозоренная молвой, тоже погибнет.

Некоторые исследователи склонны видеть в отказе Ипполита от союза с

мачехой так называемую hybris - "трагическую вину", искони присущую смертным

готовность идти наперекор воле богов. Однако в древнегреческом мышлении

hybris непременно ассоциируется с нарушением неких нравственных норм,

освященных теми же богами. Покушение на святость супружеского ложа - да к

тому же со стороны пасынка, чтущего своего отца,- несомненно, явилось бы

проявлением той же hybris. Удовлетворив притязания мачехи, Ипполит, конечно,

не совершил бы преступления перед Кипридой, подчиняющей себе все живое, и не

впал бы перед ней в "трагическую вину", но он нарушил бы долг благородного

человека, не допускающего даже мысли о вынужденном бесчестье. Трагический

конфликт в "Ипполите" проходит не между дозволенным или недозволенным, но

естественным для молодых людей половым чувством. Он лежит в плоскости

нравственных ориентиров. Федра могла бы не опасаться за жизнь, пока она

таила свое чувство внутри; как только лукавое вмешательство кормилицы

заставило ее открыть хору (и тем самым Ипполиту) страшный секрет, она

оказалась подсудной общественному мнению. Чтобы восстановить среди

социального окружения репутацию благородной жены, у нее не остается другого

выхода, кроме петли. Ипполит, напротив, отвечает только перед самим собой:

неосторожно дав все той же кормилице обет молчания, он не чувствует себя

вправе открыть отцу тайну, позорящую его дом, и становится жертвой

собственного честного слова. Строит ли человек свое поведение с оглядкой на

внешнюю оценку или соотносит его со своим внутренним нравственным долгом,

ему не остается места в этом мире - таков неутешительный вывод из

проблематики еврипидовского "Ипполита".

В трагедии он еще более усугубляется тем, что теряет всякий смысл

божественное управление миром - очень древняя категория человеческого

мышления, которая восходит к тем далеким временам, когда первобытный дикарь

видел себя еще совершенно беззащитным перед лицом божественного гнева -

непостижимых ему стихийных сил. Представление о гневе богов отчетливо

сохраняется и в самом раннем памятнике греческой литературы - гомеровском

эпосе, где едва ли не каждый мало-мальски заметный герой пользуется

симпатией одних богов и должен опасаться гнева других, которых он успел

чем-нибудь задеть. При всем том, однако, редко какой-либо бог оставляет без

помощи своего любимца, если знает, что ему угрожает опасность со стороны

другого божества: к этому его может принудить только приказ самого Зевса,

следящего за исполнением безапелляционного приговора судьбы. Совсем иначе

ведет себя еврипидовская Артемида: зная о предстоящей гибели своего

поклонника Ипполита, она позволяет Афродите осуществить до конца свой

коварный замысел и появляется только над умирающим Ипполитом, чтобы спасти

его имя от посмертной клеветы и открыть глаза Тесею,- сомнительная услуга,

заставляющая вдвойне терзаться овдовевшего мужа и осиротевшего отца! Почему

же Артемида не вмешалась раньше, чтобы предотвратить ужасное бедствие?

Потому что среди богов не принято мешать друг другу в исполнении их

планов,объясняет богиня. Воистину непривлекательны обе представительницы

олимпийского пантеона: мелочно-тщеславная Афродита, готовая погубить даже

Федру (воспылавшую страстью к Ипполиту вовсе не без воли самой богини), лишь

бы не упустить малейшей возможности отомстить Ипполиту, и предательски

попустительствующая ей Артемида! Напрасно старый слуга обращается к Афродите