–  Не зазнавайся, Ванитар, - пристыдил Тирель.
– Польза от визита в Плес общая. И едва мы разберемся с секретами постуканов, поделимся со всей Вольницей. Младший уже разговорился, сотрудничает. Стоило только запереть его в изолированном от магии помещении и познакомить с Люцией и штатным колдуном.

–  У вас и колдуны в штате?
– изумился я.
– Не боитесь?

–  Чего бояться, если это сын Динада, Первого мага, - Тирель посмотрел на часы и, не позволив долго охать от удивления, потянул за собой.

–  Пошли, навестим Сарендину. Ее вертолет долетел до Манеиса. Чем быстрее побеседуем, тем спокойней будет Мастеру Берсаю.

Балдею я от их юмора и предприимчивости. А ведь огнеметатали без преувеличения являются самым сильным и влиятельным из Орденов после ключников. А по численности - так вообще первые. За ними с заметным отрывом нос к носу следуют оборотни и проклинатели. Остальные шесть Орденов с завистью облизываются и мучаются многочисленными комплексами неполноценности.

–  Замечтался, напарник?

Я мотнул головой и обнаружил себя на пороге Вольницы. Действительно, отвлекся.

–  Сегодня Ванитар везет, - довольная Нюка не могла удержаться от хвастовства. Кается, Тирель еще не видел моего приобретения.

Слушая похвалы мага и бахвальство горгульи, я, не задумываясь больше ни о чем, доехал до загородного дома Сарендины. Ага, покрасила стены в бледно-зеленый цвет, сменила занавески, очертила владения высокой металлической изгородью, по которой пустила виться хмель. Даже клумбы цветами украсила. Два вертолета на стоянке сиротливо поблескивают на солнышке. Нет до них дела владелице дома. Добропорядочной хозяйкой стала, а огонек в глазах погас, азарт испарился. Нечем стало восхищаться, нечем удивлять. Не привлекала меня недалекая тетка по имени Диса. И Берсай по той же причине, подозреваю, слинял от посиделок на диванчике и нежных охов-вздохов.

Мой экипаж остановился резко, с надрывным звуком тормозов, чудом не протаранив ворота.

–  Милый, ты чего, привидение увидал?
– озаботилась моим самочувствием горгулья.

–  Выходите, я догоню, - голос прозвучал хрипло и зло. Зло на себя. Эх, в Виресе я обожал то, чего не хватало мне - огонь, темперамент, неутомимость, неуничтожимую радость жизни. То, без чего невозможен ни один огнеметатель. И теперь без этого внутреннего пламени нещадно мерз даже посреди самого жаркого летнего дня.

–  Ванитар, давай покончим с делом, а после расскажешь о своих печалях. Вместе подумаем, как тебе помочь. Нюка что-то говорила про Ассельну…

Вот… лапочка зубастая, если не сказать жестче. Сдала задаром.

–  Иду я, мучители! Пострадать не дадут!

Открыла нам Маринара - очень похожая на ту, погибшую Сарендину. В первый момент я даже засомневался - не ожило ли прошлое. Нет, увы.

В доме ни тени беспорядка - вымытые до блеска паркетные полы, бледные обои с желтыми и розовыми воздушными шариками, громадные плюшевые игрушки на диванах и креслах, цветы в вазах.

–  Не узнаете обитель науки?

Слегка косолапя, женщина прошла к круглому столику, на котором полукругом расположились полупрозрачные чашечки из тончайшего белого фарфора.

–  У нас часто бывают гости, - оправдываясь, продолжала Маринара.

–  Слишком часто?
– понимающе переспросила Нюка.

–  Увы. Я сейчас заварю чаю. Или вам цикория?

–  Ничего не надо, почтенная, - остановил ее Тирель, едва горгулья приготовилась озвучить список своих кулинарных пристрастий.
– Мы ждем Сарендину.

–  Дису, вы хотели сказать, - чужое имя прошелестело обреченно, с затаенной горечью. Маринара присела на край диванчика, сцепила пальцы в замок. Остриженные до плеч волосы с проседью упали на глаза.

А ведь она лишена магических сил, уже далеко не молода. И тоскует по родной сестре, страдая от присутствия чужачки. Мне было стыдно находиться рядом с ней. Видит Всевеликий, я не желал такого исхода. С другой стороны, если рассматривать ситуацию в свете философии Неназванных, подобный финал был предрешен. Не я, так некто другой повернул бы рычаги судьбы Сарендины в гибельном направлении.

–  Ответь мне на один вопрос, - обратился я к Маринаре, жестом попросив спутников помолчать.
– Когда была жива твоя настоящая сестра, ты могла назвать себя счастливой?

Женщина смутилась. Я знаю, если вам зададут подобные вопросы посторонние люди, вы тоже смутитесь. Но сказать правду сложно и тяжело не только другим. Мы не любим признаваться в личной неустроенности, тревогах, недостатках самому главному человеку в собственной жизни - себе.

Слишком часто мы не любим себя достаточно сильно, чтобы позволить быть счастливыми. Живем жизнью других, переживаем их переживаниями, страдаем их страданиями. И порой те, за кого мы искренне радеем, благополучно позабыли причины собственных тревог, а мы продолжаем изводить себя, мучиться дилеммами чужого бытия. И наша душа, зажатая в тисках чересчур деятельной и чуткой натуры, рыдает от одиночества и непонимания, неуважения к собственным желаниям.