Когда Грим вернулся, неся на плече двух крупных птиц, связанных за лапы, Мантикора как раз разворачивал карту.

– Ближайшее поселение – чуть больше, чем в дневном переходе от того места, где мы находимся. Там несколько деревень и замок.

– Если выйдем на рассвете – к ночи будем на месте, – пожал плечами Гундольф.

– На ночевку у нас денег хватит, а там, глядишь, и подвернется какой-нибудь заработок, – орк сбросил добычу на землю. – Кегет – Арне, мясо – нам, – уточнил он.

На рассвете, замерзшие и невыспавшиеся, путники направились к указанному Мантикорой замку.

– Знаешь, мне кажется, что насчет «замка» ты несколько преувеличил, – хмыкнул рыцарь, когда первые дома оказались на достаточном расстоянии, чтобы примерно разглядеть поселение.

– Ну зато здесь точно есть люди. А замок может оказаться и дальше, да и, скорее всего, окажется – на карте были указаны и деревни тоже. – Грим усмехнулся и пришпорил коня. Несчастный мерин, которому не повезло тащить на себе тяжеленного орка, неохотно перешел на медленный, ленивый галоп.

Около часа назад пошел сильный дождь, и все члены маленького отряда промокли насквозь. Сейчас ливень уже стих, но косые струи продолжали лить с неба, превращая землю под ногами лошадей в жидкую грязь.

До места путники добрались гораздо быстрее, чем рассчитывали, и скрытое тучами солнце только недавно ушло за горизонт.

Расположившееся на склоне холма поселение в серой пелене дождя казалось почти вымершим – только у ворот частокола можно было разглядеть несколько человек.

– А ворота-то закрыты, – отметил Талеанис, присмотревшись.

– Хотя еще не поздно, – добавил Гундольф, машинально поправляя меч на поясе.

– Не ночевать же на улице в такую погоду? Давайте подъедем и попросим нас впустить, – Танаа склонилась к конской шее, что-то шепнула кобыле на ухо – та перешла на галоп, довольно быстро нагнав орогримовского мерина.

– Сестренка, что-то мне не нравится это место! – крикнул орк. – Частокол высокий, и бойницы в нем есть. Ворота закрыты, хотя еще не ночь. Стража на воротах вооружена слишком хорошо для такой глуши.

– У нас все равно нет выбора. Едем.

Через десять минут отряд остановился у въезда в поселок.

– Кто такие и зачем пожаловали? – хмуро осведомился пожилой мужчина с длинной бородой, в мокром уже плаще поверх доспехов, также вызвавших недоумение и подозрение у мужской части отряда.

– Мы простые путешественники, – ответила Арна, улыбнувшись. Но, против обыкновения, ответной улыбки не получила. – Мы хотели бы остановиться на ночлег в вашем городе.

– Простые путники, говоришь, – стражник прищурился, окинув взглядом тяжелую секиру на поясе орка и мечи Гундольфа и Талеаниса. – Ну-ну. Видал я таких путников с большой дороге. Езжайте куда ехали.

– Мы устали с дороги и промокли. Мы не замышляем ничего дурного, поверьте – просто хотим переночевать под крышей, обсохнуть и поесть!

– Все говорят, что ничего плохого не замышляют! А потом дома горят! – Мужчина поднял арбалет. – Давайте, езжайте!

– Но…

– Ты что, не понимаешь? – Палец лег на спусковой крючок. – Я сказал – проваливайте!

На Арну и стоявшего рядом с ней Орогрима нацелились три арбалета – подошли другие стражники.

Орк опустил лапищу на рукоять секиры, чуть выдвинув ее из петли.

– Что здесь происходит? – раздался вдруг спокойный, властный голос.

К замершей у ворот компании направлялся незаметно вышедший из сторожки мужчина.

На вид ему было не больше сорока, хотя волосы его были полностью седыми. В светло-карих, почти желтых глазах отражались усталость и недоверие ко всему, чему только можно. Одет он был в простой кожаный колет, такие же штаны, и длинный плащ с капюшоном, сейчас накинутым на голову, но не скрывающим лица.

– Бродяги какие-то в город ломятся, – ответил пожилой стражник, махнув арбалетом в сторону Арны.

– Кто вы и зачем прибыли в графство Сайлери? – спросил седой, скользнув внимательным взглядом по каждому члену отряда.

– Путешественники, – повторила Танаа. – Проезжали мимо, попали под дождь. Мы просто хотим поесть и переночевать в тепле. Мы не разбойники, правда!

– Я вижу, что вы не разбойники, сударыня. Простите Найла за грубость, он всего лишь выполняет свой долг – мы не пускаем в город чужаков после захода солнца, – он учтиво склонил голову.