— Разве? Ты думаешь, у тебя монополия на чувства? Ты единственная рожденная на земле, умеющая любить и ненавидеть? Ты ненавидишь меня, потому что именно я заставил тебя почувствовать себя живой, когда ты погрязла в своей обиде на Люка.

— Неправда! — Девушка брыкалась и отпихивала его от себя. — Поставь меня на землю!

— И оставить тебя на милость стихии? Ты могла умереть здесь.

— Тогда позволь мне уйти! — завывала она, не в силах справиться с душившей ее икотой. — Ты самодовольный, бесчувственный чурбан!

— Уже лучше, — в его голосе появилась ирония. — Думаю, мне не нужно спрашивать тебя о том, вернулась ли память. Мы должны поговорить, Санчия, но сначала снимем мокрую одежду и примем горячую ванну.

— Мы? — взвизгнула девушка. Несмотря на гнев, по телу неожиданно разлилась приятная истома. — Я сумею принять ванну самостоятельно.

— Вероятно, ты хочешь утопиться?

— И доставить тебе удовольствие?

Его губы раздвинулись в улыбке.

— Есть единственное удовольствие, которое ты можешь мне доставить.

— Нет! — взвизгнула Санчия и снова задергалась.

— Утром ты не возражала.

— То было другое.

— Почему?

— Утром я не знала, что ты тот человек, от которого я сбежала!

Алекс цинично фыркнул.

— Нет, ты принимала меня за того, кем я являюсь. И ты хотела меня.

— Ты уверен, что было бы так же, знай я всю подноготную?

Он резко остановился. Вода стекала струйками по лицу, по плечам, по брюкам и разливалось в маленькое море у его ног.

— Полагаешь, что все это как по нотам разыгранная партия, чтобы затащить тебя в кровать?

Санчия не знала, что и думать. Вероятно, речь пойдет о разводе.

— Не двигайся! — резко приказал он. — Тут везде разбитое стекло.

Девушка опустила голову, увидела, что он босой, так же как и она и немедленно перестала сопротивляться.

— Ветер разбил окно? — нахмурилась она, когда он поставил ее на пол в кухне.

— Очень сильный порыв, — Алекс состроил печальную гримасу. — Пожалуйста, Санчия, не пугай меня больше, или иначе...

— Иначе что? — Она с вызовом вздернула подбородок вверх и сверкнула глазами.

Алекс не ответил, серые глаза стали в цвет угольного океана. Он молча пригладил мокрые волосы. Санчия медленно осмотрела стоявшего перед ней мужчину: рубашка облепила широкую, сильную грудь, могучие плечи, брюки промокли насквозь, сквозь них проступили крепкие бедра и икры. Желание вспыхнуло и тут же обернулось черной ревностью к рыжеволосой женщине по имени Жасмин. Вода продолжала стекать вдоль его туловища и смешивалась с чем-то красным.

— Ты... ты порезался. — В ее глазах появился испуг. — Кровь течет.

— Ничего страшного.

— Ничего? — Санчия схватила его руку и стала изучать рану. — Как это случилось?

— Санчия, иди наверх.

— Сначала посмотрю. Это ужасно! Больно?

— Я выживу, — сухо пошутил он.

Он не нуждается в ее участии, иначе набросился бы на нее, чтобы забыть о волнении и страхах, испытанных им всего несколько минут назад.

Одежда девушки намокла и прилипла к телу, как вторая кожа. Алекс с трудом отвел глаза от высокой женской груди, стараясь не думать о том, как отзывчива она на его ласки.

— Я сказал, все будет в порядке. Иди, а то я начну раздевать тебя прямо здесь.

Санчия не стала дожидаться, пока он выполнит свою угрозу, и через секунду лежала с закрытыми глазами в мраморной ванне.

Она еще не успела прийти в себя, как дверь тихо отворилась и вошел Алекс. Он уже переоделся в сухую одежду: свободную черную рубашку и черные брюки.

— Когда ты мне скажешь о разводе? — дрожащим от волнения голосом спросила она.

— Когда ты научишься мне доверять, — замявшись, ответил он.

— Доверять тебе? — Санчия обернулась. — Ты все это время лгал мне.

— Я никогда тебе не лгал. — Алекс говорил тихо, но твердо. — Я скрыл от тебя некоторую информацию, зная, что она может причинить вред твоему здоровью.

— Ты же сказал, мы едва знали друг друга.

— Это правда. Мы действительно плохо знали друг друга.

— Даже когда мы были в постели, ты не сказал мне... о ребенке. — На последнем слове голос сорвался.

— Это не та новость, которую ты хотела бы услышать, — мягко оправдывался он. — Когда ты впервые спросила о наших отношениях там, в суде, я думал, ты притворяешься, что не помнишь меня, и решил сыграть в твою игру... пока не понял, что ты действительно не знаешь, кем я являюсь.