– Проблема? Это не проблема для меня! Это мое преимущество! – перебила Ева с гордым видом.

– Извините. Вы считаете это своим преимуществом?

– Да.

– Почему вы так считаете?

– Как это «почему»? Благодаря этому я добилась признания и славы. Мой образ становится образом культуры. А все то дерьмо, направленное в мой адрес, лишь содвигает меня действовать.

– Понятно. Тогда у меня такой вопрос: Вам легче идентифицировать себя как женщину? Или как особь бесполого происхождения?

– Не знаю, какое это имеет значение. Я вне гендера. Я размываю его границы. Я что-то вроде современного Иисуса Христа, который стоит на Парижской голгофе и кровоточит своими словами: «Все свободны! Нет дискриминации! Нет мужских и женских имен! Я – ваш идеал! Я и Ева, и Адам в одном теле! Я – идеал!».

– Ева Адамс – настоящее имя?

– Настоящее.

– То есть, так вас звали при рождении?

– Нет. При рождении мне было дано другое имя.

– Какое? Если не секрет?

– Секрет. Это не касается темы нашего разговора.

– Возможно, имеет. Вы не хотите разговаривать о детстве. У вас явный комплекс, связанный с вашим детством.

– Я не хочу о нем говорить.

– Тогда мы не сможем ничего добиться.

– Тогда вы плохой психолог. И мне у вас делать нечего.

Ева показательно потушила сигарету в пепельнице и встала с дивана, направляясь к выходу. Психологу стало ясно, что Еве надоело все это, и что она не раскроет свою душу ни под каким предлогом. Ей хотелось лишь обезопасить Еву от того, что она успела разглядеть в ней. И она успела крикнуть Еве, открывающей входную дверь, дабы покинуть эту комнату:

– Постойте, Ева! Я должна вам кое-что сказать!

Оставшись в дверном проеме, Ева глянула через плечо и сказала с важным видом:

– У вас 30 секунд.

Время пошло. Женщина не стала тратить время.

– Я должна сказать вам это, Ева. Чтобы обезопасить вас от собственных амбиций. Не гонитесь за ними. Они вас погубят. У вас мания величия. Вы пытаетесь убежать от чего-то, к чему-то более стоящему, как на ваш взгляд. При этом вы храните травмы детства. Они всегда в вашем уме. Вы живете с чувством долга. На самом деле же все просто. Вам нужно разобраться в себе. Кто вы есть на самом деле. Направьте эго в общество. Самовлюбленность лишь во вред. Вы чувствуете себя Господом. Поэтому и сорвались на показе. Вы боитесь, что кто-то займет только что занятое вами место. Место мнимого Бога на земле. А вам придется разочароваться в себе. Ибо только тогда вы узнаете свои маски. – говорила она с принуждением в глазах, - Но хочу уверить вас, Ева. Не бойтесь. Не бойтесь быть собой. Скажите себе правду, стоя перед зеркалом. Я знаю, вы проводите перед ним достаточное количество времени. Достучитесь до себя. И вы поймете, кто вы.

Ева выглядела задумчивой. Ее немного сбило столку такое откровение психолога. Ей нечего было сказать. Она чувствовала мелкую дрожь на своей коже, будто психолог говорил правду, и Ева узнавала себя в ее словах. Но сделав ироническую улыбку, она лишь сказала:

– Вы во истину плохой психолог. – и покинула комнату без капли эмоции.

Вытерев лицо и зачесав волосы назад после вечернего, горячего душа, Ева подошла к зеркалу в своих богатых парижских апартаментах, и стала всматриваться в свое лицо. Она смотрела так, как всегда любила это делать. Лишь некая опаска пробежала в ее взгляде, который отвечал ей в зеркале: «Это я. Это и была я. Остальное мне всего лишь казалось».

Она приложила свою ладонь к правой щеке и нежно приласкала себя. Затем, сделав довольный вид, она умильнулась. Ее губы вытянулись в сумасшедшую улыбку. Они словно засмеялись. Про себя.

XXIX Глава

Париж

1993 год

– Черт, где же она?

– Мсье Жипам, успокойтесь!

Мужчина лет 45-ти на вид, средней фактуры, с седеющими волосами на голове, не находил себе места от нервов. Молодой женоподобный метис пытался его успокоить.

– Она должна была прийти еще 20 минут назад! Где она? С минуты на минуту начинается показ!

– Мсье Жипам, она успеет. Вот увидите!

– Мне бы твоя уверенность, Карлито.

Мсье Жипам, он же Оливье, достал из кармана своего модного пиджака кусочек дорогой ткани бордового цвета и провел по своему лбу. Молодой Карлито, выглядев спокойным, смотрел на него своими экзотическими глазами и сам внутри себя пытался обладать собой.

– Вы же не думаете, что она позволит себе не прийти на столь важный показ? – говорил он Жипаму.

– Надеюсь. Ибо последним временем она может позволить себе все, что угодно. – обреченным голосом отвечал Оливье.

Из соседних помещений стали доноситься оживленные голоса. Они называли имя Евы, что сулило ее приход. И через несколько секунд она явилась пред глазами менеджера.

– Боже, Ева! Где тебя носило! – встретил восклицанием Еву Оливье, словно скинув груз с плеч.

– Я не Боже! – спокойным тоном сказала Ева, окруженная различным персоналом.

Она уселась на стул перед зеркалом и сказала: