Карис повернулся, явно намереваясь уйти в дом, но Дайран удержал его:

– Скажи еще… Что значит ее прозвище?

Карис опять помедлил.

– Серая птица, - ответил он.

– Значит… - медленно проговорил Дайран, - она – птица?

Карис полоснул его неожиданно злым взглядом.

– А ты умный, капитан… Умный. Если довезешь ее до места и сдашь, куда следует, так вмиг майором станешь. Глядишь, и орденок привесят. Старайся, служи… вези, - он резко развернулся и пошел в дом, тяжело прихрамывая и сутулясь.

Дайран беспомощно выругался, глядя ему вслед.

Обида накатила – неожиданно острая, почти детская. Сам он, что ли, добровольно вызвался? Поставили ведь навытяжку и согласия не спросили… кому интересно мнение солдата? А теперь чувствуешь себя точно дерьмом измазанный. Он грохнул кулаком по деревянным перилам – и взвыл, больно ударившись мизинцем.

Хороша себе добыча, нечего сказать. Как в сказке – принцесса и солдат. Или свинопас – как там было-то? А какая теперь, к чертям, разница!

Дайран долго ворочался, пытаясь уснуть. Нет сна, хоть тресни. Уже небо совсем светлое, уже оглушительно щебечут птицы за окном, уже яркие лучи ползут по стенам – нет сна.

Рядом ровно дышала во сне девушка. Принцесса по имени Серая Птица.

Влип ты в историю, капитан. В ту самую, настоящую Историю, которая на пыльных страницах перьями пишется; которая хранится в королевских архивах, куда нам ходу нет; которая не спросит тебя, хочешь ли ты в нее попасть.

Бабкины сказки. Дайран тихо засмеялся. Вот она тебе, сказочка – доигрался. История чужой страны лежит с ним рядом. И в твоих руках правильный ответ. А ты его не знаешь, ответ этот…

Дайран поднялся на локте и посмотрел на спящую девушку. Взять бы ее на руки, прижать к себе и послать все эти сказочки к черту. Оборотень, лесное чудо… да плевать он хотел на все это! Пусть даже обернется в его руках серой птицей – он отпустил бы ее в небо, только б она хоть ненадолго возвращалась на землю, к нему. Пусть себе летает в поднебесье. Тяжелые, холодные браслеты на ее руках отливали синевой. Что, девочка, к земле тянут, да?

Дайран выругался, встал. Старые половицы заскрипели под ногами – Регда пошевелилась, что-то забормотала во сне, но не проснулась.

В тесной кухне настежь распахнуто окно, но табачный чад слоями висел в воздухе. Ежась от утреннего холода, Дайран зачерпнул ковшом воды из кадки в углу, жадно выпил. И поперхнулся от сдавленного кашля – Карис сидел в углу, мрачно глядя на него, в компании бутыли изрядных размеров.

– Что, не спится? – мрачно и хрипло спросил хозяин. – Садись, выпей.

Он пододвинул к капитану огромную кружку.

Дайран помотал головой.

– Не стану. И тебе не советую.

Карис захохотал зло и неприятно.

– Мне твои советы, приятель… сам знаешь где.

Дайран пригляделся к нему.

– Когда ж ты успел… - проговорил он почти сочувственно. – И зачем….

Что, профессор, отходняк, да? Немудрено, что развезло так быстро и сильно. Не под силу тебе, книжному червю, убийство, пусть даже и несостоявшееся? Это тебе не в архивах сидеть…

– Набрался, да? Перед девочкой не стыдно? – вырвалось у него.

Карис выдохнул тяжело и устало.

– Девочка, - пробормотал он про себя. – Я ведь ее помню – малявкой еще. Маленькая девочка с длинной косой; она умела оборачиваться уже в четыре года – маленькая такая птичка с серыми крыльями. И пела так чудесно. И так хохотала, когда я пытался ей уши надрать, а она у меня из рук улетала. Только перестала она оборачиваться, капитан… когда на глазах у нее погибли - мать, отец, два брата. Ваши тогда взяли их хутор в кольцо; не иначе, навел кто, потому что кому бы еще – там заклятия стояли, несложные, конечно, от чужака, но все же… Когда ее привезли ко мне, она была на зверька похожа, а не на птицу… на имя свое откликаться перестала. Одна выжила из всех – и то потому лишь, что не было ее там, она с утра в лес ушла за ягодами. Ей пятнадцать было тогда. С тех пор ни разу не видел я, чтобы она… вот тебе и Серая Птица – одно имя осталось. А… что ты знаешь про это, капитан…

Карис махнул рукой.

– Отца ее, мать, братьев - всех в одном костре сожгли. Война только началась тогда, семь дет назад. Вот и смекни, с кем война-то была, капитан… с нами или с ними? – он мотнул головой в сторону. – Видно, у вас там на Юге умные люди живут… тоже читать умеют… старые летописи.

Он снова приложился к бутыли.

– За одно судьбе спасибо говорю – что меня уберегла. Знаешь, от чего? От предательства. – Он впечатал кулак в столешницу. – Меня ведь пытали, капитан… и чего я под пыткой орал – не помню. Счастье, что сам не знал тогда, где девчонка скрывалась, а то бы… - он умолк.

Дайран подошел и выхватил у него из рук бутыль.

– Поди проспись, - сказал он жестко, едва сдерживая отвращение. – Ей тебя таким видеть радости мало…

Тупо болело слева – там, где сердце. Маленькую кухоньку заливали яркие солнечные лучи.

* * *

Этот день пути должен был стать последним для них. Завтра к закату, если все будет хорошо, они доберутся до Юккарома, и капитан Ойолла сдаст, наконец, пленницу с рук на руки Особому отделу. Вот только кто бы знал, как ему этого не хочется…