Вал. Брюсову

Уходит нежный день с повинной головою,

Тлеет на западе его последний кров;

И небо позднее вскипает над Москвою

Умелым пламенем латинских облаков.

Я ветру говорю: «Уже звездам являться,

Уходу тучных туч ты песней помоги:

Шагам Юпитера пристало удаляться,

Когда Венерины послышатся шаги!»

В. Брюсову

Вверх голубым дном

Март звонко и плотно.

Всем покидающим этот дом

Поручаю фиалки, сумерки и болота.

А мне безвыездно жить помоги

В сердце твоем, где весна слаба.

Продана, продана за долги

Наша выгоревшая судьба!

Только решились ее замкнуть,

Только окрепли проститься с ней,

Как захлестнуло последний путь

Голубым таяньем черных дней!

Некуда, некуда, нежный друг, —

Песнями не облетишь суженой!

Звонко проветренный – твой досуг

Пламенем прожит и мной заслужен.

Брюсов – певец, из мастеров терпеливейший мастер.

Опытом всех превзойдя, римскою тогой гордись.

Не Маяковщина, нет, даже не Блока «Двенадцать» —

Муза классических форм вычертит поступь судеб.

Переживем как-нибудь и балаган недоучек,

Переживем палачей кисти, пера и резца.

Скифские годы пройдут, имажинистские годы…

Только душа – что алмаз магом граненых стихов.

В пещерах древних снов затворник – и пророк,

Аллей ликейских друг – и оргиаст бессонный,

Людских морей волна – и странник, в даль влюбленный…

Ему и жизнь, и смерть судил постигнуть рок.

Равны в его мечтах святыня и порок,

И, сердце пепелить на пытке обреченный,

Юпитер – зодчий грез, Гефест в ковальне строк,

Блистающим стихом явил он пепл сожженный.

Рабом Эроса он в алькове долгий срок

Ютится в душной мгле. Но, слыша Третий Рог,

Свергает гнет с души, каким ее он сгорбил,

Орфеем вновь встает, чтоб Urbi at que Orbi

Воспеть тебя, Любовь, и круг земных дорог,

Узнать, что все – на миг, и стать герольдом скорби.

Валерию Брюсову

В те дни я отдан был снегам,

Был север строг, был сумрак долог,

Казалось, никогда ветрам

Не распахнуть свинцовый полог.

Мой темный, низкий потолок,

Иная жизнь здесь только снится…

Но вот, на золотой песок

Выходит гордая царица.

Царица – жаркая мечта,

Я бедный раб, нубиец черный,

Мне не обресть ее уста

И не расторгнуть плен позорный…

И только в звонком полусне

Благоуханные баллады…

Но вот, иная даль в огне,

И гнев вздымает баррикады.

И каменщик, подняв кирпич

Над стройкой тягостной, острожной,

Задумался, услышав клич

Свободы близкой и возможной…

Любовно закрываю том,

Уж ночь, а не могу уснуть я:

За далью – даль, чудесным сном

Встают «Пути и перепутья».

Пятьдесят лет. У Скинии Завета

Гремели трубы и Первосвященник

Благословлял собравших лет избыток

На радость и на отдых годовой.

Нет отдыха поэту!

Есть избыток:

Он собран жизнью, полной стройных песен

О счастье, о тоске, о строгой страсти,

О городе, о мире, о восстаньи,

О правой мести, о былых веках,

О будущем великом совершеньи.

Но это нам, а новый труд – поэту.

Еще дрожал пальбою этот город,

Еще дымились баррикады Пресни,

Еще мычали чьи-то поздравленья

О наступавшем правовом порядке,

Когда Валерий Брюсов крикнул: «Нет!»

«Нет, мне не надо травоядной жвачки,

Я не войду в парламентский загон,

Я срам пред ликом будущих веков

Другим предоставляю. Дети молний,

Кующие восстанье! Дети дня

Искусственного, под крепленьем шахт —

Разбейте эту жизнь и, с ней, меня!»

То было восемнадцать лет назад.

Поэт, Вы помните «довольных малым»?

Их небывалый смерч отбросил в смерть,

Не видно даже пыли их паденья,

А Вы?

Напрасно ль в шахтах нашей речи

Вы вырубали пламенной киркою

Базальты слов и образов трахиты?

Напрасно ли Вы каждое страданье,

Каждую радость отливали в формы

Закрытые в придавленную жизнь?

Напрасно ли Вы ели хлеб насмешки,

Напрасно ли Вы пили желчь вражды,

Замешанную в уксусе клевет

И впитанную губкой лицемерья?

Но я скажу:

Республики Труда

Вам отвечают. Многих вод паденье —

Их голос. Эти лампы – слабый призрак

Тех глаз, которые хотят увидеть

Сегодня Ваше торжество и праздник

Неуклонимой, бешеной работы.

И голос мой теряется среди

Приветствий, кем взволнованный далеко

Воздух Страны Всемирного Восстанья

Сегодня полон.

Это Вам награда

Желанней Вечности, которой Вам не надо.

В тиши больших В еков ствол мира обвивая,

И р А тные год А включив в свой зычный круг,

Рос Л о, печа Л ьный сон преображая в звук,

Твое Е дино Е начало – песнь живая.

Так Р азно п Р олегла в былое – к свае свая:

Стих И , за н И ми драм, романов ход упруг,

И Гама Ю н, Ю тясь в ветвях их, стонет вдруг

Автомо Б илями и взвизгами трамвая.

Пусть в Р емя трудное поэзии грозит

И песен Ю ных свет отравой мистик вздымлен –

Пятиде С яти лет Ты нам даешь свой щит,

Что от б О ев хранил еще могучих римлян.

И в этот В ластный день, в Твой жданный юбилей

Я чаш У пью, У часть у мудрости твоей.

И, поклонникам кинув легенды да книги,

Оживленный, быть может, как дракон на звезде,

Что буду я, этот? – не бездонное ль nihil,

Если память померкла на земной борозде.

И в пятьдесят исканья – трап от прошлого

Через сегодня, брошенный на брег

Веков иных, манящих так же просто,

Как прост времен неудержимый бег.

Истраченное в прошлом – только память

Страниц желтеющих грядущим сохранит…

Сегодня, – Новое – к рулю! – И верно правит

Иным путем. Иначе жизнь гранит!

Быть может все, основанное новью

Единственных, незыблемых побед,

Как юность звонкая магнитною любовью,

Пропело нам в сегодняшней борьбе!?

Тебе, корабль мысли снявший с nihil,

Науки рулевой, приявший новый миг,

Мой стих, где каждой строчкой никну

Перед грядущим, вставшим напрямик!

И в пятьдесят исканья – трап от прошлого

Через сегодня, брошенный на брег

Веков иных, манящих так же просто,

Как прост времен неудержимый бег.