Шрифт:
– Да, я, как видишь, жив, чему и сам весьма удивляюсь, – сказал Ральф, когда настороженное приветствие закончилось. – И рад, что ты здравствуешь и процветаешь.
Он разглядывал Генри, пытаясь уловить, собрать знакомые черты в его лице. Злость, которой он кипел, мчась в Лондон с севера, поутихла – сейчас, увидев столь изменившегося брата, он вдруг почувствовал, что вернулся… в семью.
– Я был бы не прочь сдвинуть кубки за встречу, Генри, – сказал он.
– Кубки, да, – Генри встряхнул рукой, которой только что прикасался к запыленному джеркину брата, и позвонил. Через мгновение на пороге гостиной вырос лакей. – Подайте нам… кубки и вино, – он покосился на Ральфа, – или нет, лучше эля. Эль тебе, наверное, привычней? Присаживайся, – граф подвел брата к низкому столу темного дуба, вокруг которого стояли четыре кресла, украшенные изящной резьбой.
Поправив вышитые манжеты рубашки, откинул подол ярко-зеленого бархатного джеркина и сел первым. Он никогда не забывал о своем титуле.
– Расскажи, сэр Ральф, где ты пропадал столько лет. И что подвигло тебя наконец-то вспомнить о родном крае, о семье.
– Это долгий рассказ, – сказал Ральф, усаживаясь в кресло напротив и наблюдая, как лакей расставляет на столе кружки, кувшины с элем и блюда с закусками: холодная оленина, ломти жареной баранины, тонко, не по-английски, нарезанный хлеб.
– За встречу, милорд! – провозгласил он, не дожидаясь, когда граф по праву старшинства начнет речь. – За встречу и за семью!
– За встречу, – эхом повторил граф, отхлебнув несколько глотков эля. – И за семью. Тогда ты так неожиданно уехал, Ральф. – Генри поставил серебряную кружку на стол. – Даже не попрощался.
Глаза братьев встретились, скрестились, словно, пока еще деревянными игрушечными мечами, они испытывали, прощупывали намерения и силу друг друга. Старший брат отвел взгляд первым.
– Ты помнишь, что я не попрощался? – спросил Ральф. – Столько лет прошло.
Он лукавил. Вряд ли можно было забыть этот отъезд-бегство от женитьбы по воле отца, от брата, который лишил его должности смотрителя Восточных границ [48] , от самого себя…
– У меня были на то причины, как ты, надеюсь, помнишь, милорд. И, вернувшись, я обнаружил, что ничего не изменилось, твои намерения растянулись на тринадцать лет…
Генри снова отвел глаза, потянулся за кружкой и чуть не расплескал пенистый напиток, пока донес его до рта.
48
С целью контроля над границей с Шотландией, северные приграничные районы Англии были поделены на Восточный, Средний и Западный. В каждом из них назначался смотритель (англ. the March Warden), который являлся организатором и главнокомандующим во времена военных конфликтов, должен был следить за соблюдением закона и порядка в мирное время и фактически объединял в своем лице главу полиции, дипломата, воина, главу разведки и парламентера. Обычно смотрителем становился представитель одной из влиятельных в графствах семей.
– Тебя не было тринадцать лет, Ральф. Как я мог знать, что ты появишься спустя столько времени? Я не мог убежать от своих обязанностей, как это сделал некогда ты. Все эти годы я исполнял свой долг, порой обременительный… Но что ты о том можешь знать?! И, как всегда, судишь, не желая вникнуть в суть дела.
– О чем вы, милорд? – спросил Ральф, когда граф закончил свою сбивчивую оправдательную речь. – Ведь я еще ничего не сказал, а ты сразу начал оправдываться, словно виновен передо мною. В чем же? В том, что меня лишили должности смотрителя много лет назад, а сейчас выкинули из собственного поместья, как пришлого щенка? И ты об этом прекрасно знаешь. Не сомневаюсь, что гонец от Карнаби сменил не одну лошадь, чтобы доставить сюда известие о моем возвращении. Эти земли оставил мне отец, и неважно, как долго я отсутствовал. И о моей смерти тебе не сообщали… Или тоже сообщили?
Благостное настроение от встречи с братом уплывало вместе с оседающей пеной густого эля, которым расторопный лакей наполнил его кружку. Трудно было не заметить, как побледнело лицо графа, как его тонкие пальцы впились в резьбу подлокотников кресла. Генри порывисто подался вперед:
– И опять ты обвиняешь, Ральф! Словно я виноват в том, что родился первым и стал наследником. Ты никогда не мог простить мне, что я – старший, и всегда завидовал мне!
Этот порыв будто отнял у него все силы. Граф в изнеможении откинулся в кресле и потер руками виски.
– Ты сам виноват, что уехал, – пробормотал он. – Если бы ты вел себя как должно представителю семьи Перси, все было бы по-другому. Но ты уехал и исчез… Пошли разговоры… Судейские нашли зацепки в завещании и не оставили мне выбора. Я действовал по закону… Ты не знаешь, даже не представляешь, как все сложно… И опасно…
– Я не требую от тебя исправлять то, что было в прошлом, то давно прошло и смыто волной и штормами. Я лишь недоумеваю, какого черта тебе нужно в Корбридже? Кто такой сэр Рейнольд Карнаби, который заправляет на моих землях? Тебе не хватает своего титула и половины Нортумберленда, милорд? Или ты пляшешь под чью-то дудку? Diablo!