Когда я была маленькая, он пил. Они с мамой собирались разводиться. Я его защищала. «Мама хочет с тобой разводиться, а я хочу, чтобы ты с нами жил. Пойди лечиться, папочка!» Он заплакал и сказал: «Хорошо, передай им: я согласен лечиться!» Я его так любила!

Теперь у меня только мама и муж… и моя тревога .

– Получается, – уточняю ощущение пациенткой ситуации, – что психологически он вышел из Вашей жизни, а фактически приходится жить с ним?

Задаю вопрос о возможности снимать квартиру. Пациентка и ее муж соглашаются, что в данной ситуации это нецелесообразно. Им не приходится жить в одной комнате с родителями.

Пациентка еще раз вспоминает, как она долго разговаривала с О., прежде чем выйти за него замуж.

– Наша встреча с О. как дар судьбы. После прошлой встречи между нами теперь нет стены – между нами энергообмен. Я говорила О., что каждая ссора – маленький кирпичик, и эти кирпичики создают стену, которая может загородить… Стена, лед – все это рассеялось. Праздник был хороший: вспоминали, что в этот день я дала согласие на брак, были смотрины…

Возвращается к разговору о курении:

– Не могу я бросить сигареты. Сажусь у окошка, смотрю вдаль… Курю, ухожу в приятные мысли и успокаиваюсь. Когда восстановлюсь полностью, тогда и брошу курить.

Я выражаю мнение, что по мере нашей дальнейшей работы тревога уменьшится, и ей будет легче оставить курение.

Пациентка заговаривает о новом направлении интересов:

– Для меня макияж – что-то вроде медитации. Люблю менять имидж: лицо, прически… Мне нравилось встречаться с О. еще и потому, что я целый час готовилась, а он меня в другой комнате ждал. Я знаю всю последовательность действий, слой за слоем, – не без удовольствия рассказывает Е. – Через два месяца, в июне, планирую пойти на курсы косметологов.

Интересуюсь, чем она еще может заниматься в свободное время. Оказывается, она может расписывать шкатулки под Палех, что подтверждает ее муж.

Пациентка еще раз возвращается к проблеме тревоги. Вспоминает, что когда училась, раза по два в месяц испытывала состояния тревоги, принимала перед сном реланиум, радедорм, а то и тизерцин.

В последние дни стали всплывать старые связи – вдруг начали объявляться знакомые, которых не видела очень давно. Я толкую это явление в положительном ключе: «Возможно, это значит, что Вы открываетесь к общению в настоящем».

Как бы оттягивая начало работы, она продолжает рассказывать:

– Вспоминаю детство, хорошие моменты, которые были. Кое-что вспоминаю из совсем раннего возраста! Как меня раздевали и клали на весы – холодный металл. Я кричала, мне было неприятно. Старую квартиру описываю, вспоминаю, как дедушка говорил мне: «Покажи глазками, где часики». Я показывала. «Какая умница!» Вспомню – рассмеюсь… Я оттягиваю работу, это будет очень-очень больно, – признается она и просит: – Направляйте меня.

– Ничего нет мудрее самого организма.

– Сделаю пять вдохов и выдохов, тогда начну.

Наконец я задаю инициирующий вопрос: «Что ощущаете?»

Е. физически затряслась и сообщила:

– Бьется все внутри. Овал – цилиндр… – держится за область солнечного сплетения.

– Продолжайте наблюдать и позвольте организму успокаиваться все глубже и глубже.

– Тайфун. Смерч. Я вижу смерч, который то вверх поднимает все, то вниз. Черный вихрь. И картинки, воспоминания, боль, осколки всего неприятного – все поднимается с души и крутится, крутится, – пациентка показывает направление вращения на животе, против часовой стрелки, если смотреть снаружи. – Как бы почесывает эти места. В нем всякие душевные осколки. Главное, что не выносит наружу: крутит и обратно возвращает. Есть и проблески – что-то светлое. И блики есть. Как бы мне их отсоединить!? Чтобы он отпустил хорошее. Наполовину крутит белое, ярко-белое. – Е. закидывает голову назад. – Не отрывается это, крутится. Голову ведет по его траектории, – она начинает вращать головой по часовой стрелке. – Вот! Теперь этот вихрь разбивается на два треугольника – в один переходит белое – в тот, который внизу, у основания. Почему у меня веки дрожат? – и сама же отвечает: – Вспышки, вспышки, вспышки… Зажгло внутри. С него сходит вниз, как будто белая нарезка – срезается фигурной нарезкой и становится горячо. Белое проникает слой за слоем, кольцо за кольцом… Руки горячие стали. Жарко… В голову пошло… А вот теперь ножницами резко! – делает резкий звучный выдох, – отрезали. Теперь только черное…

– Ой, как больно! – извивается она всем телом. – Как железная пружина! – не открывая глаз, протягивает руку мужу в ожидании поддержки. – Режет меня, колет! Как бы ее вывести из меня! С острым концом… Больно.

Дрожь. Крик. Выдох. Еще выдох. Пациентка как бы обмякла.

– Она выскочила в окно, – с облегчением сообщает Е. – Только осталась боль в том месте, откуда она выходила, – показывает точку на передней брюшной стенке. – Белое в глазах. Немножко розовое. А внутри… – ставит ладони кверху перед собой на уровне живота, как бы принимая на них нечто объемом с футбольный мяч. – Большой шар. Перед глазами… Что мне с ним делать?

– Наблюдайте. Организм сам знает.

– Колет мне руки. И солнечное сплетение тоже. Так хочется эти руки приложить потом к солнечному сплетению! Я чувствую в них тяжесть, силу, – она прикладывает руки к солнечному сплетению, левую поверх правой. Делает продолжительный выдох. Отпускает руки. Открывает глаза.

– Как странно! – делится впечатлениями. – Как шар вижу, руки вижу. Странный тайфун был! Это еще не все: физическая ранка… Она залечивается. Видела пружину с заточенным острием!