Как правило, образ того, что именно в составе тела собрало на себе ощущения, вырисовывается без труда. Это могут быть последствия травмированности: обидными словами и интонациями, например, насыпали битого стекла в душу , или заряды «собственного производства». Во всяком случае, появляется возможность решить, как быть с этим дальше. Служит ли это чему-то хорошему или, напротив, только ухудшает ситуацию? Все вопросы, касающиеся как диагностики состояния, так и его оценки, мы разбирали выше. Самодиагностика и самооценка ничем, в принципе, не отличаются. Есть даже преимущество – внутренний психотерапевт всегда доступен. Стоя в набитом пассажирами общественном транспорте, можно решить проблемы практически вселенского масштаба. Можно задать себе любой тон и темп решения проблемы.

Можно подумать и над тем, какой класс ситуаций порождает подобное реагирование, заставляет так переживать? Есть ли ресурс для реагирования на них? Почему он не сработал? Может быть, нужно найти новый вариант реагирования из другого исходного состояния? В общем, получается аутотренинг «с размышлением». Не просто: «Выгнись!», а прежде: «Ты согнулся. Тому есть причина? Где то, что заставляет тебя сгибаться?»

Пациент средних лет, человек честный, работает со своенравной компаньонкой, готовой на все ради удовлетворения собственных амбиций. Однажды она спровоцировала разрушительную для дела ситуацию, а пациент был вынужден сдерживать гнев, понимая, что открытая конфронтация пользы не принесет. Через несколько дней на фоне вполне реальной простуды и связанного с этим недомогания он почувствовал, что горло начинает болеть так сильно, как никогда не болело даже при самом жестоком фарингите.

Закрыв глаза, он ощутил, что гортань стиснута черной металлической скобой, которая не дает выхода белому образованию вроде головки чеснока (вероятно, пациент готовился произнести довольно резкие слова).

Приведу отрывок из его разговора с самим собой.

– Будешь все-таки высказывать?

– Нет. Я делаю ставку на спокойный тон, на деловые отношения. Эмоции ни к чему хорошему не приведут.

– Это значит, что дашь своим силам вернуться в оборот?

– Совершенно верно! Вниз уходят.

– «Проглотил обиду»?

– Я знаю такое выражение. Но в данном случае, наоборот, я не дал обиде проглотить меня. Я просто успокоился, зная, что другой путь решения проблем будет явно эффективнее.

– Что со скобой?

– А она рассасывается. Наконец-то горло расслабилось.

Наутро пациент обнаружил, что полностью выздоровел. Боль в горле не возвращалась. Обо всем этом он с радостью поведал при встрече.

Рассмотрим особый срез использования возможностей СПТ-метода – в качестве самонастройки в педагогических ситуациях. Это послужит также иллюстрацией ауто-СПТ.

Данная область применения СПТ возникла в ответ на запрос многих людей, которым было необходимо усваивать новые знания, изменять свои позиции, внутренние устои. Позволю себе рассказать о собственном опыте.

В популярных психологических изданиях часто упоминается, что человек использует свои возможности только на 5–7 %. Что это может означать на практике?

В 1992 году у меня появилась возможность поехать в Италию для освоения новой психотерапевтической методики. Условием поездки было знание итальянского языка, а отъезд намечался через 3 месяца.

Я принялся добросовестно изучать итальянский. Недели через две голова «распухла», щеки стали гореть, ноги холодеть, и я стал беспокоиться, что не успею. Стал думать, можно ли что-то с этим сделать. И тут мой коллега невзначай произнес: «Неправильно мы изучаем язык: мы изучаем его головой, а надо бы сердцем».

«Интересно, где у меня русский язык – в голове или еще где-либо?» – подумал я по дороге домой. Позже я задавал этот вопрос многим. Где у Вас родной язык, уважаемый читатель? Вы боитесь, что Ваш ответ прозвучит неприлично? Он у Вас ничего общего не имеет с головой? Не смущайтесь! Точно так же оказалось и меня, и у десятков других людей. Он – в животе. Конечно, могут быть вариации.

У переводчиков-синхронистов высокого класса язык в щеках или даже на кончиках губ. Выдающиеся филологи отвечают вообще странно: не язык во мне, а я в нем. Он больше по размеру, чем сам человек. Недаром Иосиф Бродский заметил: «Не язык – функция поэта, но поэт – функция языка». Во всяком случае, мой русский язык оказался в животе – красный, выходящий за пределы физического тела, диаметром сантиметров 50–70.

«А не найдется ли там место для итальянского языка?» – подумал я. Оказалось, что места там найдется по крайней мере еще для 20 языков. С тех пор я успел выучить еще английский. Предполагаю оживить немецкий, который изучал в школе и в институте.

С согласия «живота» я дал «итальянскому языку» (белой массе) изо лба перетечь на новое место жительства. Лоб стал прохладным, каким ему и положено быть согласно наблюдениям Иоганна Шульца. Живот приятно пополнился.

Я сообщил своим коллегам: есть возможность настроиться. Но в этом эксперименте мы оказались в разных группах: я в «основной», они – в «контрольной». Я прошу прощения у своих коллег по изучению языка, что они фигурируют в рассказе в качестве представителей «контрольной группы», являясь на самом деле уникальными личностями, ни в коей мере не сводимыми к одному измерению, связанному с их успехами или неуспехами в изучении итальянского языка. (Я решаюсь рассказать о своем успешном опыте лишь потому, что он представляется мне показательным.)