И, написав их три, из них мараю два.

Проклятью предаю я, наравне с убийцей,

Того, кто первый стих дерзнул стеснить границей

И вздумал рифмы цепь на разум наложить.

Не будь он -- мог бы я спокойно век дожить,

Забот в глаза не знать и, как игумен жирный,

Спать ночью, днем дремать в объятьях лени мирной.

Ни тайный яд страстей, ни зависти змея

Грызущею тоской не трогают меня.

Я Зимнего дворца не знаю переходов,

Корысть меня не мчит к брегам чужих народов.

Довольный тем, что есть, признательный судьбе,

Не мог бы в счастье знать и равного себе,

Но, заразись назло стихолюбивым ядом,

Свой рай земной сменил я добровольным адом.

С тех пор я сам не свой: прикованный к столу,

Как древле изгнанный преступник на скалу

Богами брошен был на жертву хищной власти,

Насытить не могу ненасытимой страсти.

То оборот мирю с упрямым языком,

То выживаю стих, то строфу целиком,

И, силы истоща в страдальческой работе,

Тем боле мучусь я, что мучусь по охоте.

Блаженный Н<иколев>, ты этих мук не знал.

Пока рука пером водила, ты писал,

И полка книжная, твой знаменуя гений,

Трещит под тяжестью твоих стихотворений.

Пусть слог твой сух и вял, пусть холоден твой жар,

Но ты, как и другой, Заикину товар.

Благодаря глупцам не залежишься в лавке!

"Где рифма налицо, смысл может быть в неявке!" --

Так думал ты -- и том над томом громоздил;

Но жалок правилам кто ум свой покорил.

Удачный выбор слов невежде не помеха;

Ему что новый стих, то новая потеха.

С листа на лист, резвясь игривою рукой,

Он в каждой глупости любуется собой.

Напротив же, к себе писатель беспристрастный,

Тщась беспорочным быть,-- в борьбе с собой всечасной.

Оправданный везде, он пред собой не прав;

Всем нравясь, одному себе он не на нрав.

И часто кто за дар прославлен целым светом,

Тот проклинает день, в который стал поэтом.

Ты, видя подо мной расставленную сеть,

Жуковский! научи, как с рифмой совладеть.

Но если выше сил твоих сия услуга,

То от заразы рифм избавь больного друга!

Август 1819

11. ПЕСНЬ НА ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ В. А. ЖУКОВСКОГО

В этот день дал Бог нам друга --

И нам праздник этот день!

Пусть кругом снега и вьюга

И январской ночи тень --

Ты, Вьельгорский, влагой юга

Кубок северный напень!

Все мы выпьем, все мы вскроем

Дно сердец и кубков дно

В честь того, кого запоем

Полюбили мы давно!

Будь наш тост ему отраден,

И от города Петра

Пусть отгрянет в Баден-Баден1

Наше русское ура!

Он чудесный дар имеет

Всех нас спаивать кругом:

Душу он душою греет,

Ум чарует он умом

И волшебно слух лелеет

Упоительным стихом.

И под старость, духом юный,

Он все тот же чародей!

Сладкой песнью дышат струны,

И душа полна лучей.

Будь наш тост ему отраден,

И от города Петра

Пусть отгрянет в Баден-Баден

Наше русское ура!

Нас судьбы размежевали,

Брошен он в чужой конец,

Но нас чувства с ним связали,

Но он сердцем нам близнец;

Ни разлуки нет, ни дали

Для сочувственных сердец.

Нежной дружбы тайной силой

И судьбе наперелом

В нас заочно -- друг наш милый,

И мы жизнью сердца -- в нем.

Будь наш тост ему отраден,

И от города Петра

Пусть отгрянет в Баден-Баден

Наше русское ура!

Тихо-радостной тоскою

В этот час объятый сам,

Может статься, он мечтою

К нам прильнул и внемлет нам

И улыбкой и слезою

Откликается друзьям!

Радость в нем с печалью спорит,

Он и счастлив и грустит,

Нашим песням молча вторит

И друзей благодарит.

Будь наш тост ему отраден,

И от города Петра

Пусть отгрянет в Баден-Баден

Наше русское ура!

Январь 1849

В. Ф. РАЕВСКИЙ