домашнюю обстановку; несмотря на свои 70 лет, она казалась вполне бодрою и

гораздо моложе своих лет" (с. 117).

11 Примеч. Мартынова: "В гостиной есть небольшой портрет жены

Василия Андреевича, Елизаветы Алексеевны, с сыном, небольшим мальчиком" (с.

118).

12 Гутмансталь, за которого вышла замуж единственная дочь А. П. Зонтаг,

был австрийским консулом в Одессе (РБ, с. 118). Как сообщает Мартынов, "у

супругов Гутмансталей в Австрии трое детей: два женатые сына и замужняя дочь"

(с. 120).

13 Друзья, любите сень родительского крова!..
– - отрывок из стих. "Сон

могольца" (1806).

14 В дневнике об этом событии Жуковский писал так: "У нас все

представились: Саша, Маша, Арбенева и Плещеев. Приезд Петра Плещеева,

Варвары с мужем, Левицкой Натальи Алексеевны и мужа ее" (Дневники, с. 342).

15 Об этом см. воспоминания М. П. Погодина в наст. изд.

ПРИЛОЖЕНИЕ

СТИХОТВОРЕНИЯ, ПОСВЯЩЕННЫЕ ЖУКОВСКОМУ

А. И. ТУРГЕНЕВ

1. <В. А. ЖУКОВСКОМУ>

Смиренный жизни путь цветами устилая,

Живи, мои милый друг, судьбу благословляя,

И ввек любимцем будь ее.

Блаженство вольности, любви, уединенья

И муз святые вдохновенья

Проникнут сладостью все бытие твое.

А мне судьба велит за счастием гоняться,

Искать его, не находить,

Но я не буду с ней считаться,

Коль будешь ты меня любить.

1803

К. Н. БАТЮШКОВ

2. К ЖУКОВСКОМУ

Прости, балладник мой,

Белёва мирный житель!1

Да будет Феб с тобой,

Наш давний покровитель!

Ты счастлив средь полей

И в хижине укромной.

Как юный соловей

В прохладе рощи темной

С любовью дни ведет,

Гнезда не покидая,

Невидимый поет,

Невидимо пленяя

Веселых пастухов

И жителей пустынных,--

Так ты, краса певцов,

Среди забав невинных,

В отчизне золотой

Прелестны гимны пой!

О! пой, любимец счастья,

Пока веселы дни

И розы сладострастья

Кипридою даны,

И роскошь золотая,

Все блага рассыпая

Обильною рукой,

Тебе подносит вины,

И портер выписной,

И сочны апельсины,

И с трюфлями пирог --

Весь Амальтеи рог2,

Вовек неистощимый,

На жирный твой обед!

А мне... покоя нет!

Смотри! неумолимый

Домашний Гиппократ,

Наперсник Парки бледной,

Попов слуга усердной,

Чуме и смерти брат,

Поклявшися латынью

И практикой своей,

Поит меня полынью

И супом из костей;

Без дальнего старанья

До смерти запоит

И к вам писать посланья

Отправит за Коцит!

Всё в жизни изменило,

Что сердцу сладко льстило;

Всё, всё прошло, как сон:

Здоровье легкокрыло,

Любовь и Аполлон!

Я стал подобен тени,

К смирению сердец,

Сух, бледен, как мертвец;

Дрожат мои колени,

Спина дугой к земле,

Глаза потухли, впали,

И скорби начертали

Морщины на челе;

Навек исчезла сила

И доблесть прежних лет.

Увы! мой друг, и Лила

Меня не узнает.

Вчера, с улыбкой злою,

Мне молвила она

(Как древле Громобою3

Коварный Сатана):

"Усопший! мир с тобою!

Усопший! мир с тобою!" --

Ах! это ли одно

Мне роком суждено

За древни прегрешенья?..

Нет, новые мученья,

Достойные бесов!

Свои стихотворенья

Читает мне Свистов4;

И с ним певец досужий,

Его покорный бес5,

Как он, на рифмы дюжий,

Как он, головорез!

Поют и напевают

С ночи до бела дня;

Читают и читают

И до смерти меня,

Убийцы, зачитают!

1812

3. К ПОРТРЕТУ ЖУКОВСКОГО

Под знаменем Москвы, пред падшею столицей

Он храбрым гимны пел, как пламенный Тиртей1;

В дни мира, новый Грей2,

Пленяет нас задумчивой цевницей.