Сейчас у меня в работе вертится один материал с возможным выходом на киносценарий. Медицинской направленности. Я вставил в этот сценарий происшествие с начмедом-академиком. От партнеров пришла эсэмэсочка: «Алексей Константинович! Почему предложение обколоть член адреналином вызвало общий смех?»

Между прочим, интересуются творческие женщины, коллеги мои эти женского пола.

Ну, а я уже давно не в теме, боюсь ошибиться. Ляпну еще что-нибудь.

Срочно звоню урологу К.

В трубке – шум прибоя, пьяные возгласы.

Уролог К.:

– Алексей Константинович! Я сейчас в Сочи!

– Гоша! Ты мне только скажи – почему при приапизме нельзя обколоть адреналином член?

– Что?.. Что?.. Я в Сочи!

– Член! Хуй стоит! Приапизм! Что будет, если обколоть адреналином?

– Ни в коем случае! Сколько времени стоит член? Мужики, мужики, потише!..

– Ничего у меня не стоит! Почему нельзя адреналин?

– Значит, так. Первым делом – палец в жопу и массаж, а потом отсосать…

– Блядь! Почему нельзя адреналин?

– Потому что ничего не будет! Давление повысится – и все!

– Понял, спасибо тебе!

– Погоди-погоди-погоди!.. Стой! – Звон бутылок, вопли, радостный смех. – Стой. Значит, суешь палец в жопу – это раз…

– Гоша, сука! Это будет сценарий! Про тебя!

– Что?

– Сценарий, тварь!

– А-а-а! – Шум, звон, возгласы. – Мужики! Тихо! Это кино про меня! – Обрушивается волна, связь обрывается.

На уролога К. пишут жалобы – туда, где он ныне трудится.

Оказывается, в нашем горздраве уже четыре года как взяли за правило отвечать на все жалобы, поступающие в электронном виде.

Работы стало невпроворот.

Женщина пожаловалась, что на третьем этаже больницы есть три пары часов, на втором – две, а на первом – вообще ни одной. Просьба разобраться, наказать и исправить. Подпись. Телефон.

Мужчина с непоправимым раком простаты пришел к урологу К., желая выписаться на работу, но тот отказался, выражаясь уклончиво и обтекаемо. Ябеда сложилась немедленно. В ней было сказано, что К. попросил тринадцать миллионов долларов.

Главврач посмотрел на К. поверх очков:

– Вот почему ты попросил тринадцать миллионов? Не одиннадцать, не четырнадцать? А именно тринадцать?

В третьем случае жалоба была не электронная. Она была обычная в том смысле, в котором спрашивают: «На что жалуетесь?» Пришел человек, попросил поставить и увеличить член путем нагнетания геля, что и было сделано. Не сбрасывай крест! Неси! Ежели не стоит, то Богу виднее. Хуже будет, если встанет!

Своеволие закончилось сифилисом через месяц, вот и жалоба.

Бывали у меня больные, которых иначе, как Конь-Огонь, и не назовешь.

Одна такая была Барбосова. Я немножко изменил фамилию, но ей и эта очень идет. Отражает ее квадратную кубышечность и по-военному преданные глаза.

Сверкающие очки. Рост метр с кепкой, столько же – в плечах и талии. Возраст – сорок пять, то есть снова ягодка, но из династии арбузов, причем квадратных, которые недавно вывели, если не ошибаюсь, в Японии. Тренировочные штаны.

Готовность номер один всегда и во всем.

Беспрекословное повиновение: «Есть, Алексей Константинович!»

Идеальная пациентка. Ее и лечить-то было, по правде сказать, не от чего. Ей сделали простенькую операцию на пояснице, подрезали диск. Когда-то. При царе Горохе. И это дало ей право на инвалидность, которую она с моей помощью немедленно выхлопотала; на санаторий, который выхлопотала при моем же участии; на корсет, который я ей выписал; на ежегодную повторную госпитализацию, о которой хлопотал уже я, потому что невозможно же отказать такой обожательной, такой ослепительно верной больной.

Хлопочешь, бывало, а она уж записана! уже первая в очереди. Как-то сумела: «Вы уж извините, Алексей Константинович, – что, думаю, буду вас беспокоить?»

И она стала приезжать каждый год. В самый сезон, летом, да так угадывала, что лежала со старыми знакомыми, того же сорта. Шедшими в очереди вторыми и третьими нумерами.

Я еще договорить не успевал, а она уже шла повиноваться новому назначению. Войдешь в палату – она гремит: «Девчата! Тишина! Алексей Константинович пришел!» И ко мне: «Будете меня смотреть?» «Не буду». «И правильно, чего меня смотреть».