В славную больницу, где я поработал, недавно угодила моя маменька.

Реабилитировать ноги.

Ну, укрепляться и вообще выздоравливать! Наращивать мышечную и костную массу, наблюдать коллектив – хотя последнее, сдается мне, выводит из головы фосфор.

Короче говоря, привезли ей нынче обед.

В баке.

Первое.

Рассольник с рыбой.

И вот санитарно-сестринская рука, назначенная черпать поварешкой, зачерпнула. И выловила приличный! довольно-таки приличный рыбный кусок. Вполне себе очевидный невооруженным глазом. Поймала рыбку. Вывалила маменьке в тарелку.

Маменька только и успела ее рассмотреть.

Рыбку мгновенно выловили обратно и вернули в бак. Маменьке долили жидкости.

Недавно я сам угодил в лечебницу, и она естественным образом сопряглась с моей бывшей, памятной мне. Я встретил там одного человека со степенью, который некогда был моим начальником; он вроде как меня признал – а может, и приукрасил, мы с ним почти не пересекались. В коридоре дистанция между нами неожиданно сократилась; мы разговорились, начали вспоминать минувшие дни.

О руководстве не скажу ничего, а хирург он весьма неплохой, ему можно верить.

Как начал он полыхать новые порядки в нашей родной больнице! Как начал крыть смертным ёбом Черных полковников – вояк из Академии, которые захватили там власть!

– Понятно, что из Академии гонят всякое говно… Мрамор! Первым делом они спиздили мрамор! Весь! Плиты из холла… на дачу себе!

Послушать его, так в мое время в больнице той, под полумесяцем и крестом, было очень даже прилично. Не то что теперь.

– Вот кость, – хирург сложил в колечко пальцы. – Вот штырь, – он сложил большое кольцо. – Заколачивают! Долбят, загоняют, им по хер! Все в щепки…

Я сочувственно качал головой.

Тот негодовал:

– У парня травма, сверлят кисть… Нерв прямо так вот, наматывают на шпиндель!..

Это я не очень понял, потому что не в теме.

– Рука повисла, на всю жизнь! Ни стакан поднять, ни письку подергать!..

Потом он переключился на коллег из других учреждений:

– Я ему не доверю гнойник на жопе вскрыть, а он – пожалуйста! Заведует грудной хирургией!..

Но он и в самом деле хороший мастер; в этом сходятся даже самые ядовитые личности из нашего общего окружения.

В больницу поступила на службу бригада сосудистых хирургов.

– Вот послушайте, – сказал мой информатор. – Если вы увидите в автобусе дебильноватого молодого человека, то знайте, что это сосудистый хирург.

Я осведомился:

– В каком автобусе?

– Ну, в нашем, больничном.

– А, понятно. Я-то решил, что в любом.

– Возможно! Не стану спорить! Возможно, что и в любом!..

Звонок моего старого товарища хирурга-уролога К. застал меня буквально на пороге. К., по своему обыкновению, без предисловия начал с вещей, актуальных для него попеременно:

– Алексей Константинович! Тут зассыхи разные просто хлынули на аборты, по 13–14 лет!

– И?

– Маме-то не скажешь!

– И?

– И ведь папе не скажешь, морду набьет!

– Ну а я-то при чем?

– Да я просто скучаю. Очень хочу увидеть.

В реанимацию доставили близкого друга начмеда – одного из друзей одного из начмедов. То есть укладывали этого человека на реабилитацию, но лечащий доктор нигде не мог его отыскать, пока не заглянул в реанимацию. Там-то тот и лежал, подключенный к аппарату ИВЛ, потому что сам не дышал уже давным-давно, в том числе и на прежнем месте, откуда его привезли, после какой-то тотальной травмы головы.

Потоптавшись и косо посмотрев на клиента, доктор сказал:

– Ну что – я, пожалуй, пойду.

Через полчаса доктору позвонил начмед – из Черных полковников, разумеется.

– Пойдемте, давайте, посмотрим его! – предложил начмед.

У постели клиента он продолжил:

– Давайте назначим ему максимально возможное реабилитационное лечение!

Доктор выдержал паузу, потом отозвался:

– Я бы назначил приседания. Жалко, что гофра не позволяет. У Николая Семеновича слишком короткие шланги.