– Круто! – воскликнул он. – В смысле… - вдруг поняв, что в который раз сказал глупость, Артем стушевался. – Я имел в виду, что и двух шагов прямых не сделаю, закрыв глаза.

– Чему только не научишься, когда жизнь вынуждает…

Мы молча свернули на нужную улицу. Еще 67 шагов, и будет поворот в мой двор. Там 15 шагов по дорожке, 6 до подъезда, ступенька, домофон.

– Не думаю, что тебе интересно водиться со мной. Поэтому, спасибо, что провел. Но вот, через уже 30 шагов будет поворот в мой двор. Не думаю, что тебе стоит дальше идти. Тем более, дождь прекратился.

– Как ты поняла? Даже я не заметил.

– Перестала слышать его стук о твой зонтик, - я улыбнулась. – Мне пора. Мама волнуется каждый раз, как я ухожу одна гулять.

– Давай я доведу…

– Не стоит, - я улыбнулась.

– Почему? – тоном обиженного ребенка спросил он, и мы остановились.

– Мне и так дорого обойдется эта встреча… - прошептала я, понимая, какие страдания принесет вечером, когда я закроюсь в своей комнате и лягу на кровать.

Я вновь почувствую желание быть полноценной, общаться, влюбляться, жить… Этот парень просто так не уйдет из моей головы, в отличие от него. Он забудет меня, как только снова свернет на оживленный проспект.

– Не понял…

– Тебе и не надо, - я улыбнулась и ускорила шаг, оставив его стоять позади. 23, 22, 21…

– Но мне интересно! – крикнул он вдогонку и я услышала быстрые шаги, он нагонял меня.

Щелк! Он закрыл не нужный зонт. Пшш. Отряхнул его от капель дождя.

– Что интересно? – не поняла я, продолжала потихоньку двигаться. 15, 14, 13…

– Водиться с тобой. Ты удивительная. Не плачешь ночами, что не такая, как все, не попрошайничаешь в метро, а пытаешься жить нормальной жизнью.

– Я и живу нормальной жизнью. И я бы поступила в университет на заочное отделение, если бы могла нормально сдавать сессию. Только не все мне дано. Я привыкла к ограничениям.

– Я хочу с тобой общаться. Ты классная.

4, 3, 2…

Я резко повернула, перерезав ему путь, от чего он врезался в меня, и я бы снова полетела на мокрый асфальт. Но Артем схватил меня за руку и не дал упасть.

– Спасибо, - поблагодарила я.

– Пожалуйста. Неужели ты не хочешь иметь друга? – спросил он с какой-то надеждой.

– Друзья не появляются вот так быстро. Они проверяются временем.

– А разве то, что меня не смущает факт твоей незрячести, не дает мне каких-то преимуществ?

Я возмутилась.

– Спасибо, сударь, что изволили пообщаться со мной даже невзирая на мою незрячесть!

– Я не это имел в виду! Блин, что за день то такой?! – раздраженно прикрикнул он. – Я не хотел тебя снова обидеть. Я хотел сказать…

Я уже подставила найденный в кармане ключ к домофону, и дверь отворилась.

– Я гуляю тут каждый день в одно и то же время. Если не забудешь меня уже через 10 же секунд и будет желание – присоединяйся, - я улыбнулась. – Мне пора. Спасибо за зонт. Приятно было пообщаться.

– И мне… - грустно ответил он, и дверь за мной закрылась.

Да, Вика, любишь же ты находить себе лишние проблемы!

Я была права, когда говорила ему, что эта встреча обойдется мне дорого. Я слишком давно жила без простого общения. С кем мне общаться кроме мамы и своей собаки? Конечно, я частенько разговаривала с врачами, медсестрами и прочими людьми в белых халатах, которые безуспешно старались помочь мне. Но это не то. Подружки перестали наведываться ко мне примерно через год или полтора. Я не осуждаю их. Зачем им слепая подруга? Я не видела их обновок, не видела мальчиков, которые им нравились, не видела маникюра или того сердечка, которое Машке нарсоваал Максим на географии. Они раздражались, что я «такая». Последняя и самая преданная, Наташа, посещала меня целых 2 года. Ей было стыдно, что она бросает меня, и она соврала. Я не обижаюсь на нее. Уж на кого, а на Наташу не держу никакой обиды.

– Вик… - я слышала слезы в ее голосе. Тогда я думала, что она плачет, что вынуждена меня покинуть. – Ты же знаешь. Я люблю тебя. Правда.

– Знаю, - я улыбнулась и, нащупав, взяла ее за руку. Я тоже плакала. Мне было 13, и я понимала, что теряю последнюю подругу.

– Мы переезжаем. Навсегда. В Москву. Папе работу предложили. Я не хочу тебя бросать. Но так надо. Прости, Вик… - зарыдала подруга.

– Тш-ш, - я гладила по спине Наташу, которая упала лицом мне на колени. – Не плачь. Я все понимаю. Ты можешь мне писать, хоть иногда. Мама будет читать мне письма и отвечать.

– Прости…

В тот вечер она, помедлив в дверях, ушла. И больше никогда не приходила. И не писала. Зачем писать в соседний район? Наташина семья никуда не переехала. От мамы я узнала, что она также живет, где и прежде, радуется жизни. Я не расстроилась тогда, это было примерно через полгода или год. Но в ту ночь, когда я лишилась последнего друга, человека, который, хоть из скорее из жалости или же из-за совести приходил ко мне и выслушивал, я горько рыдала всю ночь. Закусив одеяло, чтобы мама не слышала, как я снова плачу и не расстраивалась, уткнувшись в подушку, я дала волю рыданиям. Одна. Только мама осталась единственным человеком, который, я была уверена, никогда меня не бросит. Мама вселяла в меня уверенность, настраивала на позитив и заставляла учиться заново жить.