1908 год – апогей «левых» устремлений Клюева. Ярким свидетельством его взглядов, наряду со статьей «В черные дни», служат несколько его стихотворений, разумеется, не попавших тогда в печать. Ненависть Клюева к русскому самодержавию бурно прорывается, например, в стихотворении «Победителям»: «...Мы вас убьем и трупы сложим В пирамидальные костры». Однако настроения такого рода и в это время соседствуют у Клюева с иными – религиозными.

На этом фоне и начинается его переписка с Блоком. Сохранившиеся сорок четыре письма Клюева (письма Блока утрачены безвозвратно) – важнейшие документы, необходимые для верной оценки взглядов Клюева в период 1907-1911 годов и его формирующейся в то время творческой манеры.

Первая встреча Клюева и Блока произошла, собственно, еще за несколько месяцев до того, как поэт-олончанин обратился к Блоку с письмом. Они впервые встретились... на страницах журнала «Трудовой путь», где в №5 за 1907 год рядом со стихотворением Клюева «Холодное как смерть...» помещено было стихотворение Блока «В час глухой разлуки с морем...».

Именно блоковские стихи, в которых Клюев сразу же уловил родственное ему настроение, побудили его искать знакомства с известным петербургским поэтом. Еще весной 1907 года Клюев стремился вступить в переписку с Блоком и, видимо, спрашивал у Семенова петербургский адрес поэта. «Ради Христа, будьте терпеливы, выслушивая меня, – пишет ему Клюев 15 июня 1907 года. – Например, хотя бы насчет спроса про А. Блока – это не потому, что Вас одного мне мало, а потому, что я прочитал в газетах, что Вы «сидите». Ну, и спросил про Блока, не желая бросать стихи». Ясно, что поэт-крестьянин, мечтавший печататься в столичных журналах, остро нуждался тогда в покровителях и хотел видеть в этой роли прежде всего Блока – поэта, чьи стихи были ему особенно созвучны.

В начале октября 1907 года Клюев из Желвачева посылает Блоку письмо, толчком к которому послужила, если верить Клюеву, книга «Нечаянная Радость» – второй стихотворный сборник Блока, изданный в декабре 1906 года:

«Александр Александрович!

Я, крестьянин Николай Клюев, обращаюсь к Вам с просьбой – прочесть мои стихотворения и, если они годны для печати, то потрудиться поместить их в какой-нибудь журнал. Будьте добры – не откажите. Деревня наша глухая, от города далеко, да в нем у меня и нет знакомых, близко стоящих к литературе. Если Вы пожелаете мне отписать, то пишите до 23 октября. Я в этом году призываюсь в солдаты (21 год), и 23 октября последний срок. Конечно, и родные, если меня угонят в солдаты, могут переслать мне Ваше письмо, но хотелось бы получить раньше.

Мы, я и мои товарищи, читаем Ваши стихи, они-то и натолкнули меня обратиться к Вам. Один товарищ был в Питере по лесной части и привез сборник Ваших стихов; нам они очень нравятся. Прямо-таки удивление. Читая, чувствуешь, как душа становится вольной, как океан, как волны, как звезды, как пенный след крылатых кораблей. И жаждется чуда, прекрасного, как свобода, и грозного, как Страшный Суд... И чудится, что еще миг и сухим песком падет тяготенье веков, счастье не будет загадкой и власть почитанием. Бойцы перевяжут раны и, могучие и прекрасные, в ликующей радости воскликнут: «Отныне нет смерти на земле, нужда не постучится в дверь и сомнение в разум. Кончено тленное пресмыкание, и грядет Жизнь, жизнь бессмертным и свободным, – как океан, как волны, как звезды, как пенный след крылатых кораблей!»

Бога ради, простите написанное. Я человек малоученый – так понимаю Вас, – и рад, и счастлив возможности передать Вам свое чувствование. Много бы у Вас хотелось спросить – очень тяжело не говорить – прошу Вас, отпишите по возможности скорее, доставьте и мне «Нечаянную радость».

Адрес: Олонецкая губ<ерния>, Вытегорский уезд, станция Мариинская, деревня Желвачева – Клюеву.

Остаюсь – Николай Клюев.

Не можете ли мне сообщить адреса – поэта Леонида Дмитриевича Семенова?»

Чем была близка Клюеву блоковская «Нечаянная Радость»? Прежде всего – своим вольнолюбивым пафосом. Весь сборник пронизан острым ощущением современной жизни; во многих его стихотворениях сквозит – в неясном «блоковском» тумане – ожидание близких перемен, радостное предчувствие обновления жизни, грядущего «чуда». Образ Прекрасной Дамы, объединяющий ранние стихотворения Блока, переосмысляется им в годы первой русской революции как образ «грядущего мира» (слова из предисловия Блока к сборнику «Нечаянная Радость»). Это ясно выражено, например, в последних строках завершающего книгу раздела «Ночная фиалка»:

И в зеленой ласкающей мгле

Слышу волн круговое движенье

И больших кораблей приближенье,

Будто вести о новой земле.

Так заветная прялка прядет

Сон живой и мгновенный,

Что нечаянно Радость придет

И пребудет она совершенной.

Молодой Клюев угадал именно это скрытое, «сокровенное» содержание книги. Пафос блоковских строк, проникнутых ощущением великих перемен и одновременно окрашенных в евангельские тона, не мог не увлечь его: человек религиозного склада и в то же время участник революционных событий, Клюев принадлежал именно к тем читателям блоковской лирики, которые были в состоянии понять и злободневную символику, и скрытые евангельские мотивы (например, «новая земля» – из Откровения св. Иоанна Богослова), и богатый «мистический» подтекст «Нечаянной Радости».

Блок живо откликнулся на письмо из Олонии – «отписал» Клюеву, а, кроме того, послал ему «Нечаянную Радость» с лаконичной надписью «Николаю Клюеву Александр Блок. 13 октября 1907 года Петербург». Письмо Блока содержало, по его собственному признанию, «очень отвлеченные оправдания в духе "кающегося дворянина"». И Клюев не замедлил с ответом. Его второе письмо, однако, заметно отличается от первого; появляются резкие, осуждающие тона, некоторые места звучат обличительно. Письмо проникнуто духом протеста. Не поэт разговаривает здесь с поэтом, а «мужик» с «барином», «угнетенный» с «угнетателем», причем олонецкий крестьянин выступает не столько от собственного имени, сколько от лица «народа», насильственно отторгнутого от умственного труда и культурных ценностей.