— Что за черт? Так быстро отъехали грузовики? Быть не может. — Райвер вышел на дорогу и встал на пути у приближающейся машины. Это был вишневого цвета «мерседес». Когда он остановился, Райвер подошел обратно к Джеффу.

— Дай-ка зажигалку. Я, кажется, знаю эту машину.

Офицер, до этого момента угрюмо разглядывавший асфальт под ногами, вынул из кармана зажигалку и протянул ее Райверу.

Из автомобиля вышла высокая черноволосая женшина в строгом костюме. Она уверенно направлялась к сержанту. Тот смотрел на нее исподлобья и поджав губы.

— Добрый вечер, сержант Райвер, — надменно поприветствовала она его. — Знаете ли…

— Нет, — просто ответил Райвер.

— Что — нет? Не знаете? А я объясню…

— Нет — значит «не сержант».

Райвер вытащил из нагрудного кармана удостоверение полицейского, щелкнул зажигалкой и поднес огонь к нему. Пламя охватило бумагу моментально, превратив ее в серые хлопья пепла. Женщина с недоумением следила за его действиями.

— Забудьте про меня, мисс Венли.

Ник, Дана и Райвер встречали раннее утро на обочине Тауэрского моста. Все трое задумчиво провожали глазами течение реки, и каждый пребывал в своих мыслях, не смея нарушать тишину. Райвер выбросил пистолет в воду вместе с полицейским жилетом, осознавая, то ему придется за это отвечать перед инспектором. Почему-то его это не слишком заботило. Он снова и снова прокручивал дневной разговор с Оливией Венли.

«Что вам известно о человеке по имени Виктор?»

Райвер первым осмелился прервать молчание.

— У меня к вам один вопрос. Он очень важный, для меня, для вас… и для Киры. — Дана и Ник одновременно повернули головы к нему. — Что вам известно о человеке по имени Виктор?

«На этом наш вечерний выпуск новостей можно подвести к концу…»

С силой надавив красную кнопку на пульте, Доллес Райвер отбросил его в сторону и расслабленно вытянулся на диване. Как только погас экран телевизора, в комнате повисла тягостная тишина, и уже через пару минут Райвер не поднимаясь шарил рукой возле себя в поисках пульта. Это уже вошло в своеобразную традицию. Каждый день, по нескольку раз Райвер сидел у телевизора и с замиранием сердца ждал хоть малейшего упоминания о «Лондонской резне» в новостях. И после этого выключал телевизор, разочарованно швырял пульт, но тут же снова включал. Почему-то он не мог терпеть этой тишины, хотя до той самой ночи он ценил именно ее — именно в тишине ему удавалось по-настоящему отдохнуть, подумать, отвлечься от суеты.

Так Доллес Райвер жил уже месяц — включая и выключая телевизор и следя за каждым выпуском новостей. Он не планировал искать новую работу, у него оставались кое-какие сбережения, которые теперь не позволяли ему голодать. К тому же Райвер понимал — он не сможет ничем заняться, пока не закончит то, что начал, пусть он уже и не являлся полицейским офицером. За месяц безработной жизни Райверу удалось нормально поспать всего пару раз, и то при помощи сильнодействующего снотворного. Дальше употреблять таблетки он не решился — побоялся привыкнуть. В остальные ночи он ворочался с боку на бок, прислушивался к звукам телевизора, старался отогнать навязчивые мысли, но если даже ему и удавалось заснуть на пару часов, то во сне обязательно являлись окровавленные тела, Стюарт Доули, девчонка с черно-красными волосами и японские убийцы. Спустя эти пару часов Райвер подскакивал и уже не подумывал о том, чтобы уснуть. Он глотал крепкий кофе, сидел за компьютером, пролистывая полицейские хроники, но не находил ничего ему интересного.

Создавалось впечатление, что за месяц не предпринялось ничего для поиска Тори Икидзара. В новостях не упоминалось этого имени — приказом «свыше» было запрещено любое упоминание о наемнице. Убийцу нескольких полицейских назвали террористом, который был убит там же, на крыше дома в Харвуд-Плейс. Жители Лондона, безусловно, приняли это. Но не Райвер. Он-то точно знал, что Тори не нашли ни тогда, ни теперь. И, по всей видимости, и не пытались искать.

Райвер не спешил вступать в игру, которую затеял кто-то очень могущественный, раз удалось привлечь такого человека, как Тори. Он был лишен привилегий полицейского, и возможностей у него было меньше, а потому и решил дать полиции шанс. К тому же, он абсолютно не представлял, что он сможет сделать. Своими глазами Райвер видел, как Тори спрыгнула с крыши, но никаких следов на земле не было обнаружено. Даже крови на траве. Райвер думал об этом днями и ночами, но так и не смог найти разумное объяснение — как можно спрыгнуть с такой высоты и даже не сломать ногу? Он сомневался, что со сломанной ногой Тори бы удалось далеко уйти. Тем не менее, она словно сквозь землю провалилась.

Возможно, полиция признала свое бессилие. В конце концов, Тори отыскала своего заклятого врага Джеймса Хилтона, расправилась с ним, завершила порученное задание в Харвуд-Плейс, покончив с любопытной особой, которая могла пролить свет на это дело. Такой человек, как Оливия Венли, вполне мог распорядиться прекратить дело и вообще уничтожить все данные по нему. Словно ничего и не было. Главное — не посеять панику среди горожан, а Тори вроде как и не вернется — ее ждут другие дела, за пределами Британии.

Помешивая кофе, Райвер смотрел за окно, в темноту, и безостановочно думал. Он прекрасно знал о таких делах, которые свели с ума не одного полицейского. Проходили годы, преступников не находили, дело отправляли в архив, а те, кто расследовал это дело, и на пенсии продолжали поиски. Что бы там ни было вначале — жажда справедливости, ответственность за должность или же просто любовь к загадкам — в любом случае с годами это перерастало в одержимость. Райвер лично знал одного такого офицера, который проработав сорок лет в полиции, даже в свои семьдесят продолжал думать об одном деле — убийстве тридцатилетней давности. Случай был банальным — известный банкир застрелился у себя в особняке, возле него лежал пистолет с отпечатками, которые принадлежали ему самому. Разумеется, все сочли это за самоубийство, тем более, что долгов у него накопилось больше, чем он заработал бы за несколько лет, и в любой момент несчастный банкир мог лишиться всего — дома, банка, особняка и даже жизни. Но того самого полицейского не устраивала версия самоубийства. Тридцать лет он уже занимался поисками убийцы. На работе над ним посмеивались, махали руками, и не обращали особого внимания, считая его сумасшедшим. Однажды Райверу довелось побывать у него в гостях — и тот самый полицейский, Клод Фердсон, не поленился показать ему все материалы дела. Тогда-то Райвер и понял, что такое одержимость. Невообразимо огромный сбор данных — несколько коробок, заполненнных записями допросов, результатами работы экспертов, опросы свидетелей, сотни мегабайт записей видеокамер на дисках, десятки кассет с записями разговоров тех, кто не рискнул давать показания на бумаге… Однако, Райвер поразился тогда не сколько одержимости, сколько объему проделанной работы. Он был знаком с тем делом, и был вынужден признать, что банкир и вправду застрелился. Но, он был уверен, будь это убийство, такой, как Фердсон, непременно бы докопался до сути.