Шрифт:
Поведение Петра Ивановича было замечено. Но Ибрагимбек, далёкий от истины, истолковал его со свойственной ему грубостью: «К бабам тянет... Смотри у меня, там мои жены, а я петух драчливый. Затеешь шашни, узнаю. Даже жеребец степной смирнее, чем я. Ой, свирепый!» Он стукнул себя в грудь и издал подобие ржания. Он тут же расхохотался и поспешил утешить, как он выражался, своего «великого табиба».
— Подожди, зятя халифа поженим, а тогда и тебе подыщу девку, хочешь из наших локаек? Зад у наших девок побольше, чем курдюк у гиссарских баранов, а?
Вообще Пётр Иванович замечал, что понятие женской красоты у Ибрагимбека измерялось, главным образом, весом красивицы, и особенно пышностью её бедер.
Затащив к себе в михманхану доктора, Ибрагимбек хитро прищурился.
— Ну, ты обещал мне найти лекарство, чёрное лекарство, а? Нашёл?
— Нашёл.
Потирая руки и хихикая, Ибрагимбек продолжал:
— Дадим его красавице, а? Когда свадьбу сыграем, пусть носит с собой и подсыпает Энвербею утром и вечером, а? Здорово придумано, а?
Радость обожгла Петра Ивановича. Вот удобный момент.
Едва сдерживая бурю волнения в груди, он проговорил:
— Позови эту женщину. Вот лекарство, — он стал лихорадочно шарить в своей аптечке. — Надо ей объяснить...
— Сейчас. Эй, Кривой! — Но совершенно необъяснимый зигзаг в мыслях Ибрагимбека принёс Петру Ивановичу полное разочарование. Он думал, что сейчас увидит Жаннат, но Ибрагимбек вдруг спросил:
— Это зачем же её, мусульманку, звать, а?
— Я... я хотел объяснить.
— Ого, вон ты какой... этого-того… хитрец. Давай лекарство. Я сам объясню. — В маленьких глазках Ибрагимбека Пётр Иванович прочитал подозрение.
«Боже, что делать? — размышлял доктор. — Или дать настоящий яд. Пусть отправится он ко всем чертям. Вот выход! Жаннат будет спасена. Но... отравить. Что я, средневековый отравитель, что ли? Тошно! Нельзя. А Жаннат... Она... Если бы она пришла, можно было бы посоветоваться, а сейчас... Нет. Один Ибрагимбек выиграет. Без сомнения, если Энвер умрет, он тут же выдаст виновников. Сохранит лицо. Ещё урвёт кое-что для славы и почёта, а Жаннат... Можно представить только, что они сделают с Жаннат. Нет, надо отговорить его... Надо, чтобы Жаннат не коснулось подозрение... Ни в коем случае нельзя, чтобы она давала яд... Где же выход?»
— Я не могу дать женщине в руки чёрное лекарство, — произнёс он вслух, — женщина не сумеет...
— Что? — рыкнул Ибрагимбек. — Смотри, ты теряешь мое благоволение, урус.
— Сделай меня табибом зятя халифа, скажи ему, что я великий доктор, лечу от всех болезней. Если я окажусь при нём, не пройдет и недели, как эфенди окажется под райскими кущами в объятиях девственных гурий.
— Дал бы бог поскорее. Но он не согласится тебя приблизить. Он хитрый, хитрее меня.
— Попробуй.
— Если ему только посоветовать, он сразу заподозрит что-то. Нет, дадим ей лекарство. Ну, пожалуйста.
Заискивая, Ибрагимбек совсем изменил тон. Он так хотел получить чёрное лекарство, которое помогло бы отправиться его сопернику в райскую обитель, что не мог сидеть на месте, ёрзал на ковре от нетерпения, вздыхал, охал, бормотал просьбы, переходил к угрозам, снова умолял, опять грозил.
В отчаянии Пётр Иванович взял из аптечки снотворные порошки и сунул в руки Ибрагимбеку.
— Пусть подсыпает за два часа до сна, по два порошка.
Издав вопль, похожий на рыкание тигра, в лапы которого попала долгожданная дичь, Ибрагимбек с легкостью юноши кинулся к двери, подобрав полы многочисленных своих халатов. Пока он надевал кауши, Пётр Иванович проговорил:
— Отдай мне эту женщину!
— Какую? — от изумления Ибрагимбек разинул рот.
— Ту, что выдаешь за Энвера.
Схватившись за живот, Ибрагимбек издавал некоторое время странные хлюпающие звуки.
— Её?! Да ты с ума, урус, сошёл, — наконец смог проговорить он,— её, невесту зятя халифа, посланца пророка, отдать тебе?! Да это же святотатство. Кто осмелится... этого-того, посягнуть на невесту командующего армией ислама, мало в котле с маслом сварить... Да, если я тебе её отдам, — вдруг спохватился Ибрагимбек, — кто же, этого-того... подсыпать ему будет?! Нет, оставь и думать. Ай хитрец, ай хитрец! Знаешь, доктор, уехать тебе надо. Вот что: ишан кабадианский Сеид Музаффар заболел. Просит у меня, чтоб я тебя прислал. Так ты поезжай к нему... Поезжай, хитрец!