Шрифт:
Он убежал, шлёпая каушами, всё повторяя: «Ай хитрец!»
«Надо было дать ей цианистого кали... Лучше пусть она умрёт, чем такое...»
Он вскочил, обошел комнату. Пошарив под подушкой, обнаружил наган, спрятал его в карман и вышел.
Во дворе Пётр Иванович встретил Ибрагимбека. При виде доктора тот перекосил физиономию и стал делать заговорщические знаки: «Дескать, всё в порядке».
Доктор, махнул рукой, побрел к коням.
— Куда?
— Надо! Пойду коня посмотрю.... Ехать в Кабадиан далеко.
Ибрагимбек мотнул головой и скрылся в михманхане.
Только здесь могли так быстро происходить смены обстоятельств. Ещё вчера Пётр Иванович был несчастным пленником, его волокли по пыли, по камням. Он изнывал от жажды, голода, страха, его каждую минуту могли пристрелить, повесить, посадить на кол... А сегодня ему почтительно кланялись даже надменные курбаши, не говоря уже о рядовых басмачах и всякой челяди, переполнявшей двор резиденции Ибрагимбека. Все расступались перед доктором, когда он шел к той части построек, которые были предоставлены зятю халифа, посланцу аллаха и прочая и прочая.
Шёл доктор без мыслей, без готовых решений. Он не знал, что скажет, что сделает.
На половине Энвербея Петра Ивановича ждал неожиданно любезный приём. Энвербей, оказывается, нуждался в советах врача, давно хотел попросить русского доктора к себе. Он проявил к Петру Ивановичу внимание и даже приказал сварить кофе по-турецки.
— Как вы думаете, доктор... Это смешно, может быть, но... Может быть, снять мне кольцо? — и он протянул руку к лицу Петра Ивановича. — На Востоке, в Аравии, почему-то считают агат не совсем... Словом, приписывают ему несчастливые свойства.
«Вот тебе и железный человек. Вот тебе и прусская культура, Хорош недавний вершитель судеб мира», — подумал доктор. Он ничего не ответил, только взял Энвербея за руку и стал рассматривать перстень.
— Говорят, — продолжал Энвербей, — человек, носящий агатовое кольцо, может заболеть...
— Снимете ли вы кольцо, наденете ли... —усмехнулся доктор, — от этого печень ваша пошаливать не перестанет... Что касается таинственных несчастий, то... Говорят, действительно, при дворе царей Романовых агатовые перстни, брошки, табакерки исключались... полностью, абсолютно исключались... Болезненные умы царей мировой империи трепетали перед чёрно-красным полосатым камешком... Бывают такие казусы... И когда британский посланник преподнёс агатовый перстень императрице, она... упала в обморок...
— Когда он поднёс? — быстро спросил Энвербей.
— Ей-богу, не помню.
— Вот видите, м... Ведь и царица... и все её близкие… погибли...
Энвербей мрачно поглядел на кольцо. Казалось, вот-вот он снимет его с пальца и швырнёт на пол.
— Их казнил бы народ и без агатового перстня, — заметил доктор. — Кстати, я видел точно такой же перстень... Да, да... дай бог памяти... да, совершенно верно, я видел его, на пальце... ишана кабадианского...
— Совершенно такой же?
— Во всяком случае, очень похожий... — Пётр Иванович с интересом посмотрел на растерянное лицо Энвербея, и вдруг какой-то бес, как говорится, дернул его за язык. Он сказал: — Сам по себе камешек — пустяк, а вот источник, откуда он попал к господину ишану, полон всяких зловещих последствий в будущем...
— Что вы хотите сказать? — почти крикнул Энвербей.
— Ничего, кроме сказанного... А вам очень не мешает, дорогой пациент, заняться своими нервами.
— Но...
— Извините меня, я врач, вы пациент. Вы просите меня лечить вас. Мой долг — вас лечить. У узбеков есть хорошая пословица: заболел желудок — пропала сила. А желудочные болезни здесь опасны. Опаснее агатовых перстней.
Поджав недовольно губы, Энвербей молчал. «Странный этот русский. Но он здесь единственный врач и, судя по всему, лечить умеет...»
— Скажите, доктор, — заговорил он. — Если человек имел общение с прокажённым, даже кратковременное, долго ли он носит на себе заразу?
«Эге, да ты здорово боишься проказы», — подумал Пётр Иванович и сказал:
— Очевидно, долго. Есть основания предполагать: возбудители лепры очень стойки.
Энвербей брезгливо поморщился и как-то весь передёрнулся.
— Благодарю вас, доктор, за совет. Обратитесь к моему адъютанту Шукри-эфенди, он с вами рассчитается.